Родион Яковлевич был противником штабной бюрократии. Он считал, что приказ должен быть кратким, четким, не содержать ничего лишнего, соответствовать обстановке и безусловно выполняться. Поэтому возмущался: «Все кадровые офицеры, большей частью занимающие должности начальников штабов, при издании приказа более всего озабочены тем, чтобы все пункты, рекомендуемые уставом, были изложены в приказе самым подробным образом вне зависимости от того, нужны ли они там. Профессиональному офицерству не важно, что приказ долго пишется (обычно 2–3 часа, и это считается срочным написанием приказа). Если же приказ разрабатывается до начала операции, то пишут его целые сутки, а иногда и больше.

Начальник штаба озабочен не тем, что приказ поздно придет в войска, а тем, что его раскритикуют другие кадровые офицеры — мол-де и приказа не может написать, упускает пункты, предписанные уставом! Это дико, но это факт.

Поэтому неудивительно, что командир 68-й бригады во время Брунетской операции 11 июля 1937 г. в 10 часов 45 минут получил приказ от дивизии, в котором говорилось, что в 7.00 начнется артподготовка по Вильяфранка-дель-Кастильо и в 7.45 68-я бригада должна атаковать. Что было делать войскам? Атака была осуществлена не утром, а вечером.

Довольно часто приказ попадает в дивизию, а то и в корпус, за 30–15 минут до начала действий по этому приказу. Изменить такое положение вещей удалось лишь в малой мере. В штабах таких командиров как Модесто, Листер, Кампесино, Дуран, командиры сами отдают короткие письменные и словесные приказы со своих наблюдательных командных пунктов лично или через адъютантов, тем самым достигая гибкого управления войсками. В других же штабах, где мы не имеем такого большого влияния, все идет по старому испанскому обычаю: командного пункта нет, командир сидит у себя в штабе и даже не знает иногда, какие приказы и когда отдает его начальник штаба, так как начальник штаба сам принимает решение (иногда даже не докладывая идею своему командиру), сам издает и сам подписывает приказ. (По испанскому регламенту только начальник штаба подписывает приказ и дает ему законную силу прикладыванием своей мастичной печати.)

Опыт показал, что, не наблюдая лично хода боя и поведения войск в бою, командир и его штаб управлять боем не могут. Поэтому выдвинулось обязательное условие — командный пункт командира бригады, дивизии, корпуса и, желательно, командарма совмещать с наблюдательным пунктом, обеспечивая его всеми средствами связи. Современные средства борьбы настолько сильны в ударе, что могут в кратчайшее время резко изменить ход боя. И если этот момент не уловить личным наблюдением, а ждать донесений на командном пункте, не имеющем обзора, время будет упущено, и современные средства удара будут использованы с опозданием и вряд ли смогут уравновесить обстановку или вырвать успех из рук противника.

Чтобы успешно управлять современным боем, нужно его видеть».

Малиновский заметил, что «телефон в республиканской армии играет слишком значительную роль. Командир и начштаба считают своим священным долгом в процессе боя или операции неотрывно находиться у телефона. Разговоры по телефону ведутся часто, но толку от них нет, ибо приказы, отданные устно или по телефону не исполняются (исключая некоторые соединения и части). Обычно командир сам говорит по телефону — очень длинно, без кода и совершенно не категорично. Начштаба сидит рядом и записывает, затем оформляет сказанное в виде письменного приказа и отправляет по назначению. Таким образом, телефон нимало не ускоряет процесс управления и в то же время привязывает командиров к себе, отрывая их от возможности видеть главное и лично влиять на ход боя, а заодно телефон держит в курсе дела многочисленную армию шпионов, сидящих в штабах и на линии связи (все линии связи проходят через гражданские узлы связи). Настойчивые попытки некоторой части офицерства оздоровить эту негодную систему встретили упорное сопротивление со стороны остальных.

Телеграф (основной аппарат Телетайп — буквопечатающий и вспомогательный — Морзе) доведен до штабов корпусов. Телеграфные приказы имеют силу, но и то почти всегда подтверждаются письменными.

Радио у республиканцев развито слабо и для управления войсками почти не применяется. Радио есть в армиях, в некоторых корпусах. По радио иногда получают донесения, но приказы — никогда. Шифр по радио не применяется.

Делегатская служба развита хорошо, но однобоко, и пользы от нее в итоге не много. Офицеры вышестоящих штабов едут в нижестоящие: из армии в корпус, из корпуса в дивизию и т. д. Там, в оперативных отделах читают донесения и дублируют их в точности по телефону, телеграфу или лично. До того, чтобы своими глазам увидеть обстановку или бой на месте, дело, как правило, не доходит. В итоге командование обстановки не знает.

Служба донесений, извещений и взаимной информации поставлена плохо, хотя может показаться удовлетворительной: да, по телефону часто поступают донесения, но они не точны, ибо передаются на основании телефонных же донесений подчиненных. Как правило, в этих донесениях все худшее приукрашено, а лучшее раздуто.

Так во время Теруэльской операции 15 декабря 1937 г. комдив 64-й Картон на основании донесения комбрига 83-й донес через корпус командарму, что 83-я бригада вышла в район Сан-Блас, установила связь с дивизией Листера и тем самым завершила окружение Теруэля, в действительности же этого не было.

Вот еще один пример, доказывающий исключительную вредность бумажного управления войсками. В начале февраля фашисты начали крупную наступательную операцию в районе Сьерра-Паломера на Альфамбра с целью отбросить республиканцев от основной артерии — дороги Теруэль — Сарагоса, овладеть дорогой Теруэль — Альфамбра — Альканьис, угрожая Теруэлю с севера. Анархистская 42-я пехотная дивизия в первый же день удара разбежалась вся, полностью, хотя штаб дивизии исправно доносил через корпус в армию, что дивизия дерется. Фактически же 42-я пд уже не существовала, а 27-я пд с тяжелыми боями и большими потерями откатилась от Лидон на Мескита в направлении Альяга, и фронт от Пералес-дель-Альфамбра до высоты Альто-де-лос-Селадос никем из республиканских частей не был занят.

В резерве армии в Вильяройя находилась одна 39-я пд, только накануне сменившаяся с Альто-де-лос-Селадос и понесшая там исключительно большие потери (22-я бригада потеряла 80 %, 96-я — 50 % и 64-я — 20 %).

Именно тогда генерал Сарабия получил от Рохо по телеграфу приказ “во что бы то ни стало удержать за собой восточный берег реки Альфамбра”. Сарабия механически передал этот приказ командиру 39-й пд с задачей ночным маршем выйти к реке Альфамбра и занять фронт от Каньяда до Пералехос — свыше 60 км. Обстановку на р. Альфамбра он не знал.

Было ясно, во-первых, что дивизия за 4 часа оставшегося времени по бездорожью не пройдет нужных 40 км, и, во-вторых, эта морально потрясенная и физически разбитая дивизия, ввязавшись в неорганизованный встречный бой на широком фронте, неминуемо разбежится, и тогда фашистам будет открыта дорога через хребет Эль-Побо от Альфамбры на Алепус, что грозит тяжелыми последствиями.

Наутро комдив 39-й подробно доложил Сарабии обстановку и свое решение. Сарабия одобрил и тут же заменил свой прежний приказ, отдал новый и послал подробный доклад Рохо, объяснявший, почему он принял решение остановиться на Эль-Побо, а не на Альфамбре. Днем фашисты пытались сбить 39-ю пд с Эль-Побо, но неудачно, а через 6 дней с помощью резервов республиканцы вышли и заняли восточный берег р. Альфамбра».