— Это ее пальто, Йен, честное слово!

— Не ври мне!

Тейт вдруг сдалась.

— Не знаю! Первый раз его вижу! Клянусь! Она, наверно, нашла его.

— Где?

— Мне откуда знать? Она ведь гуляет по всему острову.

— Боже, Карен! — с отвращением произнес Кинросс.

— Хорошее пальто! Мне такое не по карману! Думаешь, стоило его выбросить? И не смотри на меня так, Йен Кинросс! Тебя никогда не беспокоило, где шатается Мэри ночами, когда ты заглядывал ко мне в гости!

Кинросс метнулся к ней, но Броуди его остановил:

— Успокойся. Необходимо выяснить, где Мэри подобрала пальто. — Он повернулся обратно к Тейт: — Во сколько ушла Мэри?

Женщина пожала плечами:

— Не знаю. Ее уже не было, когда я вернулась из отеля.

— Во сколько вы вернулись?

— Полдвенадцатого… в двенадцать.

— А когда пришла девочка?

— Понятия не имею. Я спала.

— Сколько было времени, когда вы увидели ее снова? — спокойно спросил Броуди.

Тейт раздраженно вздохнула.

— Проснулась от шума с пожара и увидела.

— И тогда на ней уже было пальто?

— Да, я ж говорила!

Если Броуди и испытывал презрение к Карен, он не подал виду и переключил внимание на дочь.

— Привет, Мэри. Знаешь, кто я?

Девочка посмотрела на Броуди отсутствующим взглядом и продолжила играть с фонариком. Он был игрушечный, пластиковый. Волосы падали на глаза, но она не замечала их, светя фонарем себе в лицо, включая и выключая.

— Напрасно тратите время, — сказал Кинросс отнюдь не злым тоном. — Она наверняка ничего не помнит.

— Попытка не пытка. Мэри. Посмотри на меня, Мэри.

Броуди говорил ласково. Наконец девочка его заметила. Он улыбнулся:

— Красивое у тебя пальто, Мэри.

Никакой реакции. И тут вдруг на лице появилась робкая улыбка.

— И теплое, — произнесла она детским голоском.

— Очень красивое. Откуда оно у тебя?

— Оно мое.

— Я знаю. Но расскажи мне, откуда оно взялось?

— От человека.

Я почувствовал, как напрягся Броуди.

— Что за человек? Видишь его сейчас?

— Нет! — Она рассмеялась.

— Ты его знаешь?

— Человек, — произнесла Мэри как нечто очевидное.

— А этот человек… Покажешь, где он отдал тебе пальто?

— Он не отдавал.

— Так ты его нашла?

Девочка рассеянно кивнула:

— Когда они убежали. После всего шума.

— Кто убежал? Какого шума, Мэри?

Броуди пытался продолжить расспросы, но тщетно. Мэри сказала все, что собиралась. Детектив велел Фрейзеру отвезти мать с дочерью домой и тотчас возвращаться. Ушел и Кинросс, бросив напоследок взгляд в ту сторону, куда они с Гутри положили труп.

— Она всегда лезла, куда не надо, — грустно произнес он и вышел, хлопнув дверью.

Ветер завывал пуще прежнего. Снова пошел дождь, барабаня по рифленой крыше и заглушая гул генератора электричества. Мы с Броуди подошли к телу. Обернутое в брезент, оно напоминало первобытный саркофаг на бетонном полу.

— Думаешь, это она? — спросил Броуди.

Я кивнул и рассказал ему о том, что Мэгги заходила ко мне перед сном, знала имя Дженис, но отказалась признаться откуда. На лице была задумчивая улыбка. «Завтра, обещаю». Только вот для Мэгги завтра уже не настанет.

— Нужно убедиться в личности жертвы, — вздохнул Броуди. — Ты готов?

Честно говоря, нет. Нельзя быть готовым, когда имеешь дело со знакомым тебе человеком. С человеком, который тебе нравился. Я кивнул и поднял брезент. Лицо обдало жаром и запахом горелого мяса. Мы реагируем на запахи по-разному, в зависимости от ситуации. На сей раз от него мутило.

Я сел на корточки. Усохшее от огня тело казалось ничтожно маленьким. Одежда сгорела, как большая часть мягких тканей. Пламя нещадно обезобразило его, обнажив кости и сухожилия, стянув конечности в характерную позу эмбриона.

Зрелище становилось тошнотворно знакомым.

— Что скажешь? — спросил Броуди.

В памяти всплыла задорная улыбка Мэгги. Рассердившись, я выкинул из головы этот образ. Абстрагируйся. Это твоя работа. Потом будешь переживать.

— Это женщина. У мужчин череп крупней. — Я сделал глубокий вдох, смотря на гладкую черепную кость, выглядывающую из-под черных кусков плоти. — Подбородок заострен, ровный лоб и край бровей. Мужской лоб массивней и более выражен. Далее, рост. Сложно определить точно, когда тело так скрючено, но, судя по бедренной кости, человек имел низкий рост, даже для женщины. Метр пятьдесят. Не больше.

— Может, ребенок?

— Нет, определенно взрослый. — Я всмотрелся в широко раскрытый, будто застывший в немом крике рот. — Зубы мудрости уже прорезались. Значит, ей было как минимум восемнадцать или девятнадцать. Возможно, больше.

— Сколько было Мэгги? Двадцать три? Двадцать четыре?

— Около того.

Броуди вздохнул:

— Совпадает рост, возраст, пол. Нет сомнений, да?

Мне было сложно говорить.

— Нет. — Признав факт, мне стало хуже, будто я подвел Мэгги. Но какой смысл притворяться? Я с трудом продолжил: — На ней была одежда, когда она попала в огонь. — Я указал на потемневший металлический кружок, впаянный в обугленную плоть на животе. Размером с монетку. — Пуговица от штанов. Ткань сгорела, но приплавилась к телу. Скорей всего на ней были джинсы.

Как и на Мэгги, когда я последний раз ее видел.

Броуди поджал губы.

— Значит, ее, вероятно, не насиловали.

Здравое предположение. Редкий насильник станет натягивать на жертву джинсы перед убийством. После — тем более.

— Какова могла быть причина смерти? — спросил он.

— Насколько я вижу, череп цел. Тело вытащили до того, как внутричерепное давление вызвало взрыв. Нет внешних признаков травмы головы, как то было с Дженис Дональдсон и Дунканом. Хотя не исключено, что удар был слабее…

Я замолчал и наклонился поближе. Огонь поглотил кожу и мышцы горла, оставив хрящи и сухожилия. Осмотрел внимательно, затем руки и ноги, потом туловище. Мягкие ткани обуглились достаточно сильно, чтобы завуалировать следы преступления, но не скрыть их совсем.

— Что там? — не выдержал Броуди.

— Видите вот здесь? — Я показал на горло. — Сухожилие с левой стороны горла порвано. Концы торчат далеко друг от друга.