– Я раньше думала, что принадлежу тебе, Вильгельм, – тихо произнесла она. – Но поняла, что это не так. А ты никогда не будешь принадлежать мне.

От тона ее голоса и выражения глаз он почувствовал себя виноватым. Вильгельм наклонился к ней.

– Завтра можем отправиться на конную прогулку, – предложил он, прикидывая, найдет ли время; в любом случае он хотел с ней помириться.

Женщина покачала головой.

– Слишком поздно… – она колебалась. – У меня на завтра другие планы.

Вильгельм положил нож на стол и больше не притворялся, что собирается есть.

– Другие планы? – переспросил он.

Клара тоже не прикасалась к еде, и Вильгельм видел ее напряжение.

– Ты предупреждал меня в ту ночь, когда я пришла к тебе в шатер, что мое положение будет чуть лучше, чем у нищей, но я не хотела слушать. Я думала, что этого окажется достаточно или все изменится… Но в последнее время я устала протягивать чашу для подаяния за скудными крошками.

– Прости, – искрение раскаиваясь, сказал Вильгельм. – Я знаю, что не уделял тебе должного внимания… Сейчас трудное время.

– И, вероятно, дела не улучшатся, – Клара глубоко вздохнула, подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Я встретила другого мужчину – виноторговца из Ле-Мана. Он вдовец и гостит у родственников в Париже. Он обещает, мне свое время и серебро, если я выйду за него замуж.

Вильгельм смотрел на нее, пока ее слова кружили у него в сознании и никак не желали усваиваться. Он чувствовал злость, но и облегчение, И он удивился гораздо меньше, чем ожидал. Клара напоминала кошку: она была сдержанной, самостоятельной, но ей нужна была любовь. Он не утруждал себя тем, чтобы любить ее, а кто-то другой это сделал.

– Ты не теряла времени у меня за спиной, – язвительно заметил он.

Клара вспыхнула.

– Это потому, что я и вижу-то только твою спину и ничего больше! Ты возвращаешься ко мне, только когда тебе надо выспаться или переспать.

Ее слова ужалили его, потому что в целом она была права, но не учитывала тонкостей.

– Это несправедливо, – с укором сказал он.

– Ты прав. Это несправедливо, – заявила она, преднамеренно не понимая его. – Стивен возвращается в Ле-Ман завтра, и я отправляюсь вместе с ним.

Стивен. Вильгельм поморщился. Мужчину назвали но имени, а это значило, что приобретал реальные очертания.

– Ты с ним спала? – он скривился. – Откуда ты знаешь, что он не бросит тебя в канаве?

– Мы только разговаривали. Мы с ним больше говорили за месяц, чем с тобой за весь последний год. И даже если все пойдет не так, как хотелось бы, я отложила достаточно, чтобы жить на эти деньги…

Женщина смотрела на него с вызовом. Она словно хотела, чтобы он сказал: это я дал тебе все, что у тебя есть. Вильгельм не поддался на это, зная, как Клара, вероятнее всего, ответит. Она сказала бы, что заработала это, лежа на спине, а он не выдержал бы такой ответ.

– Так что это такое? – спросил Вильгельм с насмешкой, за которой пытался скрыть боль. – Прощальный ужин? – он показал на несъеденные блюда.

У нее по щеке скатилась слезинка, и Клара нетерпеливо смахнула ее.

– Даже теперь… – произнесла она. – Даже теперь я думала, что еще есть шанс, но… Его нет, не так ли?

В дверь дома громко постучали, и Вильгельм не успел ответить. Они услышали, как оруженосец открывает, потом голоса нескольких людей. С чувством облегчения Вильгельм встал из-за стола, отправился к двери и открыл ее, предупреждая стук молодого человека.

– Сэр, вас вызывают ко двору, – сообщил Юстас с ничего не выражающим лицом.

– Что, в такой час? – Вильгельм прищурился. Было поздно и темно, но он знал, что молодой король имеет привычку ложиться под утро. – А посыльный сказал, в чем дело?

– Нет, сэр.

– Седлай коня. Рысака, – велел ему Вильгельм. Когда Юстас отправился вниз по лестнице, Вильгельм вернулся в комнату. – Мне нужно ехать, – сказал он. – Поговорим, когда я вернусь.

– А когда это будет? – устало спросила Клара.

– Я не знаю, – он смущенно провел рукой по волосам. – Надеюсь, что через несколько часов. Ты подождешь?

– Несколько часов – да.

Он поцеловал ее в губы, она ответила, а когда они оторвались друг от друга, оба почувствовали, что это прощание.

– Сир?

Вильгельм широкими шагами вошел в покои своего господина, отмечая, что большинство рыцарей из окружения молодого короля уже находятся там. Генрих держал в руке наполовину наполненный кубок с вином и сидел на кровати, еще не приготовленной ко сну. Полог был раздвинут, а серовато-кремовое покрывало из волчьей шкуры все еще лежало на месте.

– Мой отец сделал мне предложение, Маршал. – без предисловий произнес Генрих. – И мне нужно решить, принимать его или швырнуть его ему в зубы.

Вильгельм пытался собраться с мыслями. Он устал, но знал, что с этим никто не будет считаться.

– И что за предложение, сир?

Генрих поднял кубок и выпил до дна, потом сунул в лицо слуге, чтобы тот его наполнил.

Он говорит, что, если я перестану бунтовать и вернусь домой, он будет давать мне но семьдесят фунтов в день и возьмет на себя расходы по содержанию семидесяти рыцарей в течение года.

Вильгельм кивнул и потер бровь.

А что говорят король Франции и граф Фландрии?

Генрих махнул рукой.

– Что мне следует требовать признания моих прав на Нормандию и не соглашаться на меньшее. Но они и должны были это сказать, не правда ли? Ведь в их интересах, чтобы моя семья оставалась разрозненной. – Молодой человек взял полный кубок и мгновенно отпил треть. Судя по раскрасневшемуся лицу и стеклянным глазам, скоро он не сможет держаться на ногах, не то что принимать какое-то решение. – Но они по-своему правы. Позорно, что у Ричарда и Джеффри есть территории, которыми они могут управлять – и разрушать, как Ричард, – а у меня ничего нет.

– Со временем, мой господин, у вас будет больше, чем у кого-либо из братьев, – сказал Вильгельм.

– Ха! Моему отцу еще и пятидесяти не. Его отец умер в этом возрасте, но дед сидел на троне почти до семидесяти. Сколько мне будет, когда у меня наконец появится возможность править? Не исключено, ее никогда не представится. Возможно, я умру раньше старого скряги, если он держится за жизнь так же, как за власть.

– Король Филипп и граф Фландрии правы, сир, – сердито произнес Икебеф. – Вам надо отправить посыльных вашего отца назад с сообщением, что вы не согласитесь на меньшее, чем правление Нормандией.

Генрих покусывал указательный палец.

– Вы так думаете?