Перед самыми майскими праздниками две молодецкие хари лет тридцати от роду уверенно внесли на отделение лежащую на носилках беспомощную женщину и, особо не церемонясь, скинули ее на свободную кровать в моей палате.

– Вот, доктор, принимай больную! – хмыкнула харя повыше ростом.

– Давай, Витек, пошли, на самолет опоздаем! – хрюкнула харя поменьше.

– Иди, я догоню! Док, – обратился ко мне Витек, – это наша бабка завсегда у вас лежит с панкра, как его?

– Панкреатитом? – подсказал я.

– Во, с ним! Я с пацанами на неделю на Гоа мотану. Старуху не с кем оставить. Приеду – заберу. Ваш заведующий в курсах! Пока!

– Да, придется полечить бабушку! – грустно подтвердил Трехлеб. – Она мать нашего умершего пять лет назад хирурга. Живет с внуком-балбесом, вы его сегодня имели честь лицезреть. Когда он уезжает по своим делам, мы ее привечаем.

– И что мне с ней делать?

– Врачуйте! У каждого пожилого человека обязательно есть что полечить. У нее, насколько я помню, наличествует хронический панкреатит. Вот и пользуйте его.

– Да не переживайте вы так, Дмитрий Андреевич! – подошел вездесущий Витя Бабушкин. – У нас это довольно частая картина.

– Что такое? – не понял я.

– Да к нам часто бабок бесхозных на отделение госпитализируют. Родственникам надо куда-то уехать, чаще всего, на отдых за границу, а у них дома лежачие бабушки и дедушки. Куда их девать? Такой ажиотаж наблюдается на новогодние каникулы и на майские праздники, еще летом подкидывают потихоньку ветхих пенсионеров.

– Не знают, куда определить? Может, в дом престарелых или сиделку нанять?

– Дома престарелых все переполнены. Там очередь подходит, когда кто-то помирает. А сиделку контролировать надо. Пока они в городе, еще можно. А за границу едут, тут надо уже думать. Были случаи: приезжают с курорта, а там вся квартира вынесена. Одни стены, и бабка парализованная посередине лежит.

– Нда-а-а! – протянул я. – А как же возможно просто так в отделение их пристраивать? Липовые диагнозы выставляют?

– Вам же заведующий объяснил, что у каждого пожилого человека есть куча болячек.

– Но, я так понимаю, это все с согласия Трехлеба происходит. Он же не может знать, что тут творится?

– Безусловно, без него тут ничего не происходит.

– Так это что, у него столько знакомых с парализованными старушками имеется? Ты заявляешь, они здесь часто лежат? Или тут меркантильный интерес присутствует? Что-то смотрю, эти мордовороты старушку так уверенно занесли, как к себе домой.

– Ой, Дмитрий Андреевич, – неожиданно побледнел Витя, – я вам ничего такого не говорил!

– Договаривай, раз уж начал! Сказал А – говори Б.

– Нет, все! – замотал головой молодой доктор. – Я вам ничего не говорил! Вы ничего не слышали! Дмитрий Андреевич, не выдавайте меня!

– Не собираюсь я. Что так разволновался?

– Вы любите правду-матку рубить! Прошу вас, не копайте в этом направлении. А то сейчас пойдете к Трехлебу и начнете его трясти! Не надо! А хотите, я сам этой старухой позанимаюсь, если вам неохота?

– Ладно, успокойся! Ни к кому в этот раз не пойду!

– И в другой не надо! Все равно ничего не добьетесь!

– Поживем – увидим!

– Так я пойду, напишу старухину историю?

– Оставь! У меня интерны есть, они сделают. Я пойду гляну ее, точно в хирургическом лечении не нуждается?

– Дмитрий Андреевич, так вы не будете лишних вопросов задавать? – с мольбой в голосе спросил Бабушкин. – А то мне труба!

– Я же пообещал! Слов на ветер не бросаю! Иди уже, а то со страху в штаны наложишь!

– Спасибо, Дмитрий Андреевич! Век не забуду вашей доброты!

Я отправился осматривать новую пациентку. Зрелище, доложу вам, весьма удручающее.

Маленькое сгорбленное тельце покрыто сухой пергаментной кожей. Весу в ней от силы килограмм сорок. Жидкие седые волосы растрепались по подушке. Изъеденное глубокими морщинами лицо выражало полное равнодушие к окружающей действительности. Только выцветшие глаза, наполненные густой влагой, напоминали, что передо мной живой человек.

Старушка оказалась абсолютно неухоженной. Годами не стриженные ногти на ногах свернулись в причудливые спирали и напоминали рога винторогих козлов.

Козлы двуногие не удосужились постричь бабушке ногти хотя бы перед тем, как направить ее в больницу. На руках ногти поменьше, похоже, пару месяце назад ножницы их касались. Все тело покрыто грязными разводами. Видимо, когда-то пытались оттереть грязь, но бросили это занятие наполовине.

Венчали истерзанную плоть чудовищных размеров отвратительные пролежни на крестце, лопатках и в области пяток. Человек гнил заживо. Странно, что она при таком состоянии умудрилась оставаться живой.

Бабушка не разговаривала. Сказывались последствия ранее перенесенного инсульта. Чего-то добиться от нее становилось проблематичным. Одни глаза отражали ее ясный ум и тягу к жизни.

На мои вопросы отвечала вполне осознанно миганием.

Несчастную уложили на специальный мягкий противопролежневый матрац, изготовленный из специальной непромокаемой рельефной ткани. Внутри его стабильно циркулирует воздух, нагнетаемый небольшим электромотором, работающим от обычной сети. Струя массажирует спину, не давая застаиваться крови.

Вторым делом я взял специальные медицинские кусачки, сделанные из легированный стали, и, приложив известное усилие, поскусывал спиральки на стопах необычной пациентки. На руках медсестра лишила бабушку ногтей обычными ножницами. Отмыли, причесали, обработали пролежни, удалив сгнившие части, надели свежий памперс. Через час старушку стало не узнать, так она преобразилась. Ее глаза излучали великую благодарность.

Я в тот день дежурил по отделению. Дневным докторам, как и остальным, ставят дежурства. Но поменьше и, как правило, по отделению. Если хирург в чем-то провинился перед заведующим, то тот может его послать и в приемник.

День – не ввозной, оттого дежурство обещало пройти без эксцессов. Вечером прошёлся по палатам. Жалоб особых нет. Все в порядке. В палате, где находилась пациентка с пролежнями, стояла необычная тишина. Сразу и не разобрался, в чем дело. Прислушался. Точно: не работает электромотор. Выключен. Возможно, когда вечером мыли пол и случайно отключили. Включил. Проверил. Все работает. Вышел из палаты под тихое урчание двигателя.

Иду по коридору через час. Опять тишина! Подхожу к мотору! Выключен!

– Валя! – подзываю дежурную медсестру. – Кто разрешил выключить матрац?

– Дмитрий Андреевич, я не выключала!

– Кто-то посторонний заходил в палату?

– Нет! Я на посту сидела, никто не заходил.