Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никки и Джейк вышли из бокового помещения, которое было одновременно буфетом и местом, где тренеры планировали занятие. Они были почти одного роста, в районе ста восьмидесяти. Джейк выглядел ниже, потому что обычно горбился и выглядел так, словно старался не выделяться. Его волосы были каштановыми, ни слишком темными, ни слишком светлыми, не слишком прямыми, но и не совсем вьющимися, коротко подстриженными, как носили десятилетиями и возможно, еще десятилетиями будут носить. Его глаза были карими, и опять же — не слишком темными, не слишком светлыми, просто карими. Даже цвет его кожи был каким-то среднестатистическим. Вообще все в Джейке было усредненным. Он был одним из тех Арлекинов, которые больше всего напоминали мне, что они величайшие шпионы и величайшие убийцы. Джейк даже не выглядел настоящим кавказцем. Хотя у нас были латиноамериканские охранники из некоторых стран Южной Америки и некоторых регионов Испании, которые были настолько же бледными, как он, и которые не станут темнее от загара. Он был человеком из ниоткуда и откуда угодно. Джейк всегда заставлял меня думать, что он был тем, кем должен был быть Джеймс Бонд, человеком, который может проникнуть в большинство мест и оставаться незамеченным, пока подставное лицо заказывает «Мартини» — встряхнуть, но не взбалтывать.
Если Джейк был полной противоположностью Бонду, Джеймсу Бонду, то Никки выглядел так, будто мог сыграть главного злодея бондианы, такой нарочито мускулистый и с повязкой на глазу. Она была немного театральной, что он выглядел очень похоже на плохого парня из кино. Думаю, если ты настолько накачан, как Никки, то у тебя не получится скрыть, что ты крутой, так зачем пытаться? Он мог обладать более спокойной энергией, как у Джейка, испуская почти мирные волны. Фактически, Никки мог быть почти нейтральным, как хороший телохранитель, который может сливаться с фоном, пока это необходимо, но сегодня он не пытался прятаться. Он держался так, что это сразу говорило, что он самый большой и плохой здесь, точка, конец истории. Это было такое же показное поведение, которое демонстрируют собаки, либо как предупреждение другой собаке, либо как способ начать драку. Он также вел себя, когда мы впервые встретились; это не произвело на меня впечатления тогда, — собственно, и сейчас не впечатляло, — но я знала, что мы в разных весовых категориях. Показуха была не для меня или какой-то еще женщины в зале. Она была нацелена на других мужчин. Если вы думаете, что это сексизм, то вы правы, но, тем не менее, это правда. Мужчины не видят в женщинах физической конкуренции, за редким исключением. Магда была единственным исключением, но она была одна такая в комнате; даже Пьеретта, которая была достаточно быстрой, чтобы ударить почти любого дважды, прежде чем они успели ее коснуться, не заставила бы Никки так себя вести. Похоже, что-то в преподавании с Джейком позволило моему большому верльву быть таким мужественным, каким он хотел быть, без каких-либо извинений. Это заставило меня задуматься, насколько мое отношение ослабило эту его часть.
Все мы перешли от растяжки к разным сторонам мата, и только Джейк и Никки остались по центру. Мы с Натэниэлом подошли к Магде и Сину, и он с радостью помог нам устроиться с ними вместе. Кое-кто из остальных прекратил растяжку, чтобы наблюдать за нашими двумя инструкторами. Джейк всем улыбнулся.
— Сегодня мы собираемся заняться спаррингом.
— Ненавижу спарринг, — прошептал Натэниэл.
Я глянула на его внезапно ставшее несчастным лицо. Отсутствие агрессии на тренировках делало его по-настоящему хреновым в спарринге.
— А я люблю спарринг, — сказал Син.
Было и несколько других, кто издал звук неодобрения, подобно Натэниэлу, но их было немного. Спарринг был безопасным способом научиться драться в реальном мире, или найти то, над чем нужно работать сильнее всего. Почти все в помещении зарабатывали себе на жизнь той или иной формой насилия, то есть всем нам нужно быть в этом лучшими, или, по крайней мере, лучше, чем те, кто попытается причинить нам вред. Даже Син использовал агрессию, чтобы помочь себе сосредоточиться и быть лучшим на футбольном поле; только у Натэниэла была работа, в которой, скорее всего, не помогут тренировки по боевым искусствам. Если бы ему было нужно улучшить форму, чтобы снимать одежду на сцене, то MMA прекрасно бы помогли, но он и так был в великолепной форме.
Магда не была одной из тех, кто застонал от расстройства. Она была похожа на меня; мы пришли в зал тренироваться, а не ныть. К тому же мы обе женщины, и у нас только один способ добиться успеха в боевых искусствах или единоборствах — быть такими же жесткими, как мужчины или даже еще крепче. Честно это? Нет. А правда ли? Ага.
— Ты стал лучше в поединке. Но подготовке стоит уделить больше внимания, — сказала Магда.
— А когда кто-то бросает меня, то я начинаю работать над захватом и подготовкой, — ответил Син. Он хотел стать лучше во всем, что он пытался делать в физически.
Натэниэл тяжело вздохнул. Это была первая связанная с физической силой вещь, где он ныл и жаловался. Он на самом деле это ненавидел, но моя жизнь была слишком опасной, чтобы иметь в ней кого-то, кто хотя бы немного не может за себя постоять.
Джейк жестом пригласил Скарамуша присоединиться к ним в центре мата. Скарамуш встал, его длинные черные волосы были связаны в пучок на затылке. Он всегда выглядел высоким, а в обычной одежде стройным, почти хрупким, и всегда элегантным, как будто он был сыном какого-то магараджи, приехавшим на запад приодеться в дизайнерские шмотки и забывшим все, чем был обязан своей семье в Индии. Без рубашки, одетый лишь в тренировочные шорты, демонстрирующий всю свою коричневую кожу, он выглядел худым, мускулистым и гораздо больше воином, нежели избалованным принцем. Он шел
