Время, тем не менее, безжалостно утекает, и все расходятся по своими множественным делам. Все сказали все, что только можно было сказать. Света пообещала сегодня еще подумать до вечера. Самолет в 23.00, и есть еще время. Все договорились быть на связи и вовлечь Свету в то, что Игру надо закончить целостно. Весь день мы обрываем провода. Вернее, ячейки какие-нибудь, соты или что там сейчас в сотовой сети. У меня раскалилась трубка от звонков капитанов, которые непрерывно обсуждают ситуацию и решают, что делать. Игроки все попеременно звонят Свете и капитанам. Света весь день не останавливаясь разговаривает по телефону. Ее саму колбасит. Насколько я начинаю понимать, ей важнее уехать, но прессинг партнеров по Игре не дает ей принять это решение. Поэтому ни да, ни нет она не говорит. В конце рабочего дня все продолжают быть в истерике, но результата по-прежнему нет.

Вечером я сама не выдерживаю и набираю Светкин телефон. Она едет в аэропорт на такси, где ее уже ждет парень с путевками. Я разговариваю с ней почти час без церерыва и потом еще час с перерывами. Уже было так, что я в последний момент убеждала участников остаться, и они были мне потом благодарны. Просто я знаю то, чего еще не знают остальные игроки. Только выпускники. Я привожу массу доводов. Я точно знаю, зачем ей нужно остаться. Я рассказываю ей, что третья сессия — это волшебное мероприятие, момент обретения силы, целостное завершение трехмесячного периода жизни и прочее. И что она потом счастлива будет, что осталась.

Потом мы просто разговариваем по душам, говорим о любви, о вере, о Боге, о мужчинах, обо всем на свете. Потом я взываю к ее совести. Напоминаю про Соню. Эта дурында не верит, что мы Соню тоже выгоним. Я уверяю, что не заржавеет. В общем, я применяю все способы убеждения, вплоть до манипуляций. Это уже признак бессилия. Я действительно не знаю, что еще делать и говорить. Света доезжает за это время до аэропорта, встречает парня, проходит регистрацию, садится в самолет. Парень терпеливо переносит тот факт, что она слушает меня, а не его. Я не сдаюсь до того момента, когда Света мне говорит:

— Наташ. Слушай, все, я решила. Мы уже в самолете, и мне необходимо выключить телефон. Спасибо тебе за огромную веру в меня. В конце концов у меня все получилось. Пока.

Я бросаю трубку и плачу.

Утром я провожу официальную встречу. Тренировочный процесс о коммуникациях, о внимании и искажении информации, о том, как мы слушаем и слышим друг друга. Перед встречей мы долго разговариваем о произошедшем. Выносим уроки. Работаем над своим настроением. Чуть ли не медитируем, чтобы принять свершившийся факт.

Договариваемся о том, что произошедшее не влияет на нашу работу, настроение и мы движемся дальше, не снижая темпа. Это жизнь. Люди иногда уходят.

Легко сказать, конечно, все правильные слова.

Про Соню решать уже некогда, и мы переносим вопрос на следующий день. О времени встречи решили договориться по телефону, так как вставать каждый день в пять-шесть нелегко. И так уже все еле ноги волочат. Миша передоговорился насчет покупки машины, поклялся, что в пятницу крайний срок.

Я весь день чуть ли не за волосы, как Мюнгхаузен, вытаскиваю себя из грусти и обиды, разговариваю с капитанами, которые тоже нет-нет да и пытаются приуныть. Капитаны все наши разговоры и настроения транслируют на игроков. К концу дня мы уже практически реанимируемся. Я наконец перестаю периодически плакать.

Поздно вечером мне звонит Света и просится обратно. Я — против. Это исключено, так как нарушена структура. Причем сознательно, хотя это и не имеет решающего значения, а лишь добавляет недоумения!

Она плачет и говорит, что ее временно переклинило.

Я — против. Не хочу создавать возможность нарушать структуру Договоренности надо соблюдать. А за их нарушение платить.

Она бросает трубку. Я опять плачу.

После этого звонить начинают все участники.

Сначала они радостно уговаривают меня, думая, что это решаемо. Не всерьез. Потом в рядах поднимается паника, и на меня пытаются надавить. Взывают к моей совести. Манипулируют моими чувствами. Кричат, что Света самый сильный игрок.

Это бесполезно.

— Слушай, это наша Игра, и мы принимаем решения, — кричат они потом один за другим.

— Конечно, не нарушая структуры. Вы выбрали ее на установочной сессии, вместе с правилами Игры и самой Игрой.

— А если мы тем не менее заявляем, что Света в Игре?

— Пожалуйста. Тогда это какая-то другая Игра, и я в ней не участвую.

Какая кошмарная ночь! Знали бы они, как мне хочется ее вернуть, эту глупую девицу! Но я не могу. Есть принципиальные вопросы. Игра не магазин: хочешь — вышел, хочешь — снова зашел. Надо отвечать за поступки. А структура — это то, на чем все держится. Один раз нарушишь — все развалится. К тому же я действую не от себя лично, а как представитель компании, у которой есть свои принципы, и нарушать их я не имею никакого морального права.

Я испытываю сильнейшее желание позвонить Олегу и посоветоваться с ним. Но я знаю — первое, что он спросит, — почему я звоню ему? Я же делаю это, чтобы переложить ответственность за принятие решения. Потому что ответ я и сама знаю. Следовательно, буду послана. Можно будет позвонить, когда страсти улягутся, просто поплакать. Ужасно, что я не могу поплакать из-за игроков Артему. Он меня не понимает, собака!

Звонки продолжаются чуть ли не всю ночь, меня прессуют с разных сторон, но я неумолима и терпелива. Теперь они меня ненавидят. Хотя на самом деле они все понимают и в душе осознают правильность решения. Ненависть, однако, не зависит от понимания или непонимания.

Самое ужасное, что Соне тоже нужно уходить. Она хорошая, но о Светке совсем не заботилась. И это тоже правило.

На следующий день на собрании офиса меня спрашивают, что произошло. Я объясняю, они кивают, спрашивают, каково мое решение по поводу Сонечки, и переходят к следующему вопросу.

Суки. Мне плохо, а их это даже не интересует.

После собрания я выхожу на крыльцо, и ко мне подходит Глеб.

— Что, ты хотела, чтобы мы расспрашивали тебя?

— Ага. — У меня тут же выступают слезы на глазах.

— Для чего?

— Ну, для меня же важно то, что произошло. И для всех важно. Это же наши выпускники.

— А всем и так ясно. Мы потеряли в игре одного человека. Это твой результат. Выноси уроки. Мы предупреждали тебя.

— Ну. Мне тяжело.

— Хочешь, я пожалею тебя? Не как коллега. В частном порядке.

Я киваю. Он обнимает меня и гладит по голове. Я тут же начинаю реветь. Поревев, я поднимаю голову и обнаруживаю рядом Катю, Юлю и Олега. Все улыбаются.

Никакого, блин, сострадания. Мне становится смешно.

— Полегчало? — улыбаясь, спрашивает Глеб. — Ага.

— Разбирайся с Артемом.