– Как давно вы этим занимаетесь?

– А-а, – сказал хозяин, – это вопрос о прошлом?

– Да, – подтвердил Зарнивуп.

– Как же я могу вам ответить? Разве прошлое не есть фикция, придуманная для того, чтобы объяснить различие между непосредственным физическим ощущением и состоянием ума?

Зарнивуп уставился на хозяина:

– Вы на все вопросы так отвечаете?

– Когда мне представляется, что я слышу вопрос, я говорю то, что придет в голову.

Зафод рассмеялся.

– За это дело стоит выпить! – Отхлебнув виски, он вручил бутылку правителю Вселенной, который принял ее с благодарностью. – Молодец, правитель, – сказал Зафод. – Продолжай в том же духе.

– Послушайте лучше меня, – вмешался Зарнивуп. – Ведь к вам прилетают люди?

– Думаю, да. – Хозяин передал бутылку Триллиан.

– И просят вас принять какие-то решения, вмешаться в их жизнь, во все, что происходит там, во Вселенной?

– Там? Где это – там?

– Там, – сказал Зарнивуп, показывая на дверь.

– Откуда вы знаете, что там что-нибудь есть? – сдержанно спросил хозяин. – Ведь дверь закрыта.

Дождь продолжал барабанить по крыше, но в хижине было тепло.

– Но там же целая Вселенная! – воскликнул Зарнивуп. – Вам не удастся уклониться от своих обязанностей, заявляя, что ее не существует!

– Я принимаю решения только о том, что касается моей Вселенной, – подчеркнул хозяин. – Моя Вселенная – это мои глаза и мои уши. Все прочее – не более чем слухи.

– Неужели вы ни во что не верите? Хозяин пожал плечами и взял на руки кота.

– Не понимаю, о чем вы.

– Но те решения, которые принимаются здесь, в этой хижине, влияют на жизни и судьбы миллионов людей. Ведь это ужасно!

– Право, не знаю. Я никогда не встречал всех этих людей. Я думаю, и вы их не встречали. Они живут лишь в словах, которые мы слышим. Безрассудно говорить, что нам известно что-либо о других. Только они знают о себе – если, конечно, существуют. У каждого из них своя Вселенная – свои глаза и уши.

– Пожалуй, я выйду на минутку, – сказала Триллиан. Она вышла под дождь.

– Так вы верите, что другие люди существуют? – настойчиво продолжал Зарнивуп.

– Кто знает?.. У меня нет твердого мнения на этот счет.

– Пойду взгляну, что там с Триллиан, – сказал Зафод и вышел. Догнав Триллиан, он сказал: – Кажется, наша Вселенная в надежных руках.

– Да, – согласилась Триллиан. Они пошли прочь от хижины.

Между тем Зарнивуп продолжал задавать вопросы:

– Неужели вы не понимаете, что от одного вашего слова зависит жизнь и смерть цивилизаций?

Правитель Вселенной прислушался к слабому звуку двигателей стартующего корабля, потом заговорил, стараясь заглушить его:

– Я никак не связан с цивилизациями. Я не жесток. – И нежно погладил кота.

– Хорошо, – не сдавался Зарнивуп, – откуда вам тогда известно, что существует этот кот?

– Я не имею об этом ни малейшего понятия. Мне просто приятно вести себя соответствующим образом по отношению к тому, кто (или что?) представляется мне котом… Знаете, я, кажется, немного устал.

Зарнивуп разочарованно вздохнул и огляделся.

– А где мои спутники? – удивился он.

– Какие спутники? – спросил правитель Вселенной. Он откинулся в кресле и налил себе виски.

– Библброкс и эта девушка! Они только что были здесь.

– Я их не помню. Прошлое – это фикция, придуманная для того…

– Замолчите! – Зарнивуп бросился вон из хижины. Корабля не было. Дождь продолжал взбивать жидкую грязь. Зарнивуп закричал, повернулся и побежал обратно. Дверь в хижину была заперта.

Правитель Вселенной дремал в кресле. Потом он очнулся, снова взял карандаш и бумагу и с удовольствием убедился, что первый оставляет след на второй. Снаружи до него доносились различные звуки, но он не знал, реальны они или нет. Потом он в течение недели рассказывал о чем-то столу, чтобы посмотреть, как тот будет реагировать.

Благостная тишина царила вокруг. Едва слышно жужжали насекомые, переливчатый свет звезд дарил покой смущенным душам. Весь день Артур и Форд шли по зеленым холмам и долинам, поросшим сочной травой и пахучими цветами, по густолиственным рощам. Солнце согревало их, легкий ветерок приятно овевал кожу. Форд все реже включал субэфирный чуткомат и все меньше огорчался его молчанию. Ему начинало здесь нравиться.

После крепкого ночного сна они проснулись бодрыми и голодными. Форд догадался прихватить из ресторана несколько булочек. Ими и позавтракали, прежде чем двинуться дальше.

До сих пор они шли наугад, но теперь взяли направление строго на восток: исследуя планету, решили они, нужно иметь ясное представление о том, откуда и куда идешь.

К полудню им стало ясно, что этот мир обитаем. В кустах промелькнуло чье-то лицо. Оно сразу же исчезло, но они успели понять, что принадлежит оно гуманоиду, который с любопытством, но без страха рассматривал пришельцев. Вскоре они вышли на поляну и замерли.

Посреди поляны стояли десятка два мужчин и женщин. За ними виднелся ряд примитивных построек из глины и ветвей.

Самый крупный мужчина был едва ли выше пяти футов. Туземцы стояли, слегка подав вперед плечи. Из-под низких лбов на Артура и Форда глядели блестящие ясные глаза.

Так продолжалось минуты две. Наконец Форд решил, что пауза чересчур затянулась.

– Здравствуйте, – сказал он.

Один из мужчин сделал шаг вперед. Лицо его было спокойно.

– Уггххууггххрр ух ух pyx yypгx, – сказал он.

– Мне кажется, – сказал Форд, – он просит нас обойти деревню стороной.

В то же мгновение мужчина жестом подтвердил правильность догадки Форда.

– Руурггхх уррггх иргх ургх рруурруух yг, – продолжал туземец.

– Насколько я понял, общий смысл его речи сводится к тому, что нам не возбраняется идти туда, куда заблагорассудится, но, если мы при этом не будем заходить в их деревню, они будут счастливы.

– Как же мы поступим? – спросил Артур.

– Осчастливим их, – сказал Форд.

Они снова вошли в лес и через несколько минут наткнулись на горку плодов, сложенную прямо на тропе. Там были и ягоды, похожие на малину и ежевику, и мясистые желтоватые плоды, удивительно напоминающие груши.

До сих пор они не притрагивались к плодам и ягодам, в изобилии встречавшимся им на пути. «Плоды и ягоды на чужой планете, – говорил Форд, – либо дают тебе жизнь, либо убивают. Поэтому, увидев их, нужно прежде всего решить для себя вопрос: настало ли время выбирать между жизнью и смертью?»