Ни единого доброго слова для Николаса у слуги не нашлось! Из его писанины следовало, что Николас растрачивал псе свое время на разврат, богохульство и попытки превратить жизнь всех окружающих в ад кромешный. Однако, исключая недостоверную и злокозненную историю с Арабеллой и столом, более в книге не было никаких упоминаний о чем-либо таком, чем, собственно, Николас заслужил (если и вправду в этом можно было доверять Уилфреду) ненависть со стороны своих домашних.

Дочитав до конца, Дуглесс захлопнула книжонку. Итак, из-за ложного обвинения Николаса в измене его владения в конечном итоге оказались разрушенными, как и его подлинная биография. Нигде не упоминалось о том, как искусно он управлял землями, реальным владельцем которых был его брат, и как он спроектировал и начал строить великолепный замок! Все забыто! Уцелел лишь злобный и лживый скулеж этого мальчишки! Однако сегодня люди верят именно этому!

Она вскочила с диванчика и в гневе сжала кулаки. Да, Николас прав: он должен вернуться в свою эпоху и восстановить свое доброе имя! Она непременно расскажет ему об этой книжке, и пусть Николас, когда воротится к себе, в шестнадцатый век, просто-напросто вышвырнет из дома этого Джона Уилфреда! А еще лучше, – Дуглесс улыбнулась, – вместе с уродливым коротышкой слугой отошлет от себя и свою распрекрасную Летицию.

Прихватив с собой книжку, Дуглесс вышла из библиотеки и спросила у слуги, где комната лорда Стэффорда. Она подумала, что, пожалуй, оставит книгу у Николаса – он теперь уже понемножечку стал разбирать современный стиль письма, и она не сомневалась, что книжка привлечет его внимание и он ее быстро прочтет.

Комната Николаса оказалась рядом с покоями, в которых, по словам горничной, разместилась леди Арабелла. Тут уж ничего не поделаешь! – сердито подумала Дуглесс.

Однако, войдя внутрь, она перестала сердиться. В комнате все было выдержано в голубых тонах, и даже огромная кропать на ножках накрыта покрывалом из дорогого голубого шелка. Везде валялись туалетные принадлежности Николаса, пещи, которые она совсем недавно выбирала для него. Дуглесс потрогала его крем для бритья, его тюбик с зубной пастой и его бритву.

Она вдруг осознала, как сильно ей не хватает постоянного общения с Николасом. Ведь с тех пор, как он появился, они постоянно были вместе: спали в одной спальне, пользовались одной ванной комнатой и даже одной зубной щеткой! Повернувшись, она оглядела ванную, в которой не было душа, и в недоумении подумала: как это он обходится без душа? Интересно, есть ли в его комнате еще какие-нибудь вещи, о назначении которых он и не подозревает?

Возвращаясь в спальню, она улыбалась, вспоминая, как он, бывало, выходил из ванной и на нем не было ничего, кроме полотенца вокруг бедер, и как блестели его промытые волосы. Да, до того, как оказаться в этом Гошок-холле, они жили вместе, в столь приятно-интимной близости! Ночами она Подтыкала под него свалившееся одеяло, целовала его в лоб, стирала в тазике его белье! И они вместе смеялись над чем-нибудь, болтали, вместе делили пространство комнаты!

На прикроватном столике валялся номер журнала «Тайм». Повинуясь какому-то импульсу, она выдвинула ящик столика. Внутри лежали: маленькая точилка для карандашей, три карандаша, два из которых были отточены настолько, что от них осталось всего по дюйму, машинка для скрепления бумаг и пара бумажных кулечков с полестней скрепок для машинки. Там же на цветной рекламной брошюре о достоинствах моделей «Астон-Мартин» стояла заводная игрушечная автомашина, а в самом низу покоился последний номер мужского журнала «Плейбой». Улыбнувшись, Дуглесс задвинула ящик.

Пройдя к окну, Дуглесс поглядела на холмистые лужайки парка и полоску деревьев за ними. Да, странно, что, прожив с Робертом вместе более года и считая себя безумно влюбленной в него, она на самом деле никогда не ощущала такой интимности, такой близости с Робертом, какая была у нее с Николасом! Возможно, это объясняется тем, что жить с Николасом было очень легко! Он никогда не стенал по поводу того, что она выдавливает пасту для чистки зубов не из горловины тюбика, а из его середины! И никогда не ворчал из-за того, что не все было в идеальном порядке!

Да, если по-честному, то Николасу она нравилась такой, какая есть! Он вообще, казалось ей, принимал все – будь то люди или вещи – таким, как есть, и находил в этом радость! Дуглесс вспомнила о своих свиданиях с современными мужчинами. Они вечно жаловались и проклинали все на свете: и вино не такое, и обслуживают их медленно, и просмотренный фильм не предполагает никакого подтекста. А вот Николас, хотя перед ним и громоздятся многочисленные проблемы, находит радость даже в таких вещах, как баночные открывалки!

Интересно, – подумала она, – а как бы повел себя Роберт, окажись он вдруг в шестнадцатом столетии? Можно не сомневаться, что он-то принялся бы требовать для себя то одно, то другое и уж конечно ворчал, если б ему чего-нибудь не дали! Любопытно было бы узнать, не похожи ли мужчины елизаветинских времен по характеру на обычных ковбоев, – может, они тоже попросту вешали тех, кто проявлял особое занудство?!

Прислонясь лбом к прохладному стеклу, Дуглесс подумала: когда же Николас уйдет от меня? Должно быть, когда выяснит, кто его предал? Интересно, если Ли вдруг упомянет за обедом имя предателя, что будет с Николасом – неужто он просто подымется вверх этакой струйкой дыма и растворится в воздухе?!

Да, все идет к концу! – сказала она себе и почувствовала, как затосковало, затомилось ее сердце. – И как же она сможет существовать, если больше никогда не увидит его? Ведь даже день без него невозможно вытерпеть, то как же жить одной потом всю оставшуюся жизнь?! Пожалуйста, пожалуйста, вернись! – молила его она. – У нас ведь так мало времени осталось для нас двоих! Может, завтра ты уйдешь навсегда, и я не хочу тратить время зря, не хочу ни минуты быть без тебя! И не надо это немногое время, что нам еще отпущено, тратить на Арабеллу!

Смежив веки и вся напрягшись – так сильно она желала его возвращения! – Дуглесс прошептала:

– Если только ты вернешься сейчас, я приготовлю для тебя настоящий американский ленч: жареный цыпленок, картофельный салат, яйца со специями и «картошки» с шоколадом! А пока я буду готовить, ты мог бы… – тут она немного подумала и договорила:

– Ну, ты бы мог поглазеть на пластиковые пакетики для еды и на алюминиевую фольгу и на кастрюлю фирмы «Тапперуэар», если только, конечно, они водятся тут, в Англии! Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, возвращайся, Николас!

* * *

Николас встрепенулся и поднял голову. Руки Арабеллы обпили его шею, а ее большие груди крепко прижимались к его груди. Они с Арабеллой находились на той самой полянке, на которой он и та, другая Арабелла, из прошлого, некогда пропели день в приятных утехах. Сегодня, однако, у Николаса отчего-то не было интереса к женщинам. И потом, она сказала, что нашла кое-что касательно его предка, что располагает какими-то сведениями, о которых никогда и ничего не сообщалось в печати!

Эти речи и послужили для него наживкой, и он готов был уплатить любую цену, чтобы узнать, что же ей известно!