— И что теперь? — спросила Талия, когда мы возвращались с Саут-Бич. — Если я недостаточно красива, чтобы быть моделью...

— Ты потрясающе красива, — сказал я.

— А тебе все равно не понравилась бы эта работа, — успокоила ее Мерилл. — Модели — дуры набитые и завистливые.

Между прочим, после комплимента придурка Рафаэля моя сестрица удосужилась причесаться и все время смотрелась в зеркало заднего обзора.

— Но чем еще я могу заниматься? — захныкала Талия.

— Ты говоришь на четырех языках, — напомнила ей Мерилл. — Разбираешься в искусстве и, В общем-то, настоящий эксперт по части дипломатии.

— Только для шестнадцатилетней девчонки, у которой нет аттестата средней школы, найти такую работу практически невозможно, — сказал я.

Когда мы ехали по мосту, Талия пристально смотрела на воду.

— Какая у вас синяя вода. Совсем как сапфиры на бабушкином ожерелье. Когда я была маленькая, иногда тайком пробиралась в мамины покои и примеряла это ожерелье. И мечтала: вот вырасту и буду его носить. Но вряд ли это случится. Наверное, мне нужно вернуться в Эфразию, — вздохнула она, взглянув на меня.

— Куда? — насторожилась Мерилл.

— Домой, — сказала Талия. — В... Бельгию.

— А зачем ты вообще оттуда уехала? Мы с Талией переглянулись.

— Это долгая история.

Я выразительно на нее посмотрел. «Только не вздумай рассказывать это Мерилл».

— Я нарушила правило, — сказала Талия, сумев вместить весь рассказ в одно предложение. — Это вызвало ужасные последствия. Мой отец невероятно на меня рассердился. Он сказал, что лучше бы я не появлялась на свет.

— Ну, жесть, — резюмировала Мерилл. — И что за правило? На танцы сбежала? Или в школе экзамен провалила? Нет, с твоей головой экзамен не провалишь.

— Нет, не это, — сказали мы с Талией.

— Отправилась на пикник с каким-нибудь парнем? — продолжала гадать Мерилл.

— Я не могла покинуть дом. За мной постоянно следили, чтобы я не укололась о веретено.

Я снова выразительно поглядел на нашу гостью.

— Это такое выражение у нас, — быстро нашлась она. — За мной следили, чтобы не пострадала моя... репутация.

— Может, ты разбила родительскую машину? — не успокаивалась моя настырная сестрица.

— Нет, что ты, — засмеялась Талия.

— Курила «травку»? Напилась?

— Нет, и хватит приставать к Талии, — отрезал я.

Но Мерилл, которой сегодня сделали комплимент, не обращала на меня никакого внимания.

— Надеюсь, ты никого не убила?

— Мерилл! Она же приличная девушка!

— А знаешь, чего только Джек не вытворял! Все, кроме убийств. И родители его каждый раз прощали.

— Это правда? — оживилась Талия.

— Однажды Джека с Трэвисом сцапала полиция. Они бросались яйцами в машины на Восемьдесят второй улице. Самое смешное — в одной из машин, которую они обстреляли, ехала президент маминого садового клуба.

— Мерилл, рассказывай про свои подвиги!

— Представляешь, Талия. Полночь — вдруг звонок в дверь. Мамочка в халате пошла открывать. На пороге двое копов. Ну, полицейских. Им позвонила кассирша из супермаркета. Двое мальчишек купили у нее десять дюжин яиц. Она сомневалась, что яйца пойдут на суфле для школьного праздника, и на всякий случай сообщила в полицию.

— Мерилл, ты заткнешься?

— Вы с Трэвисом бросались едой в проходящие машины? — спросила Талия.

— Обыкновенными яйцами, — пожал я плечами. — Все мальчишки любят это делать.

— Но сто двадцать яиц могли бы спасти от голода десять семей. Особенно зимой, когда с едой плохо. Ты представляешь, сколько кур должны были потрудиться, чтобы снести сто двадцать яиц?

— В самом деле, Джек, — спросила сияющая Мерилл. — Ты сосчитал кур?

— Это невероятно расточительно и крайне неразумно — уничтожать пищу. Да еще портить чужую собственность, — продолжала Талия.

— Так это же мой братец — мистер Безмозглый Расточитель.

— Пойми, я не отнимал эти яйца у голодных, — попытался объяснить я Талии. — У нас в стране не бывает голода. Иногда яйца перележат свой срок — их все равно выбрасывают. И потом, я за них заплатил.

Раньше мне в голову не приходило, что яйца для кого-то могут быть основной едой. А Талии это виделось по-другому. Странно, даже мои родители не говорили мне, что я испортил еду.

— В общем, согласен: это была глупая затея.

— Очень глупая, — согласилась Талия.

— Если бы это была его единственная глупость, — по-взрослому вздохнула Мерилл. — А родители вечно его прощают.

— Прощают? — засмеялся я. — Они даже не замечают, что я делаю. У них на меня нет времени.

— Все-то они замечают, — возразила Мерилл. — Была бы твоя комната рядом с их спальней, ты бы слышал. Только и разговоров, что о тебе. Спорят, отправить ли тебя к подростковому психологу или в военную школу.

— В военную школу?

От этих слов меня пробрала дрожь.

— А миссис Оуэне — президент садового клуба... ну, та тетка, чью машину обгадил Джек... она каждый раз спрашивает мамочку, оказала ли она своему дорогому сыночку «помощь, в которой он нуждается и которую заслуживает». Мать как-то сказала: каждая встреча с миссис Оуэне — как пощечина.

— Могу себе представить, — вздохнула Талия. — Бедная ваша мама.

— Ну сколько можно говорить о том, что было давно? — не выдержал я. — И уж если ты решила рассказать о моих ляпах, давай вспомни и свои.

Зачем этой малолетней дуре понадобилось выставлять меня перед Талией полным кретином? Я бы не стал позорить Мерилл перед ее подругами. Конечно, если бы у нее были подруги.

— Меня копы не сцапывали.

— Мала еще. Подожди, доживешь до моих лет. И потом, ты учишься на моих ошибках. Спасибо бы сказала.

— А ты горд тем, что служишь мне дурным примером?

— Успокойся!

Раньше мне Мерилл про это не рассказывала. Я всегда думал, что родителям на меня наплевать. Главное, чтобы я не мешался у них под ногами. Неужели я настолько ошибался?

— Родители тебя простят, — с уверенностью сказала Талии Мерилл. — Тут, знаешь, по телику показывали чувака. Прямо шкаф. Убил в супермаркете не то кассиршу, не то дежурную по залу. Видеокамеры все записали. Не отвертишься. Так его мамочка слезы размазывала. Говорила: «Быть такого не может. Мой сынок — смирный. Мухи не обидит...» А если ты родительскую тачку не разбивала и никого не убивала, они тебя обязательно простят.

Талия смотрела в окно. Мы пересекли мост, и смотреть было особенно не на что: по обеим сторонам тянулись серые здания офисов. Мне вспомнился замок и красивая природа Эфразии.