Теперь над ним ничто не двигалось, но что бы там ни было, оно, похоже, стало прислушиваться к его движениям.

Запаниковав, Люк захныкал. Нужно действовать. Нужно что-то делать. И немедленно.

Он быстро провел руками по оконной раме, потом по стеклу. На улице было хоть глаз выколи. Звезды и луна скрылись за облаками. В такое маленькое окно ему не пролезть, даже если разбить стекло. Плечи не войдут. При падении он сломает себе лодыжку или обе. Его передернуло. Хватит боли. Пожалуйста.

Проверяя участки пола, прежде чем перенести на них вес, он медленно двинулся через всю комнату к двери. Прижавшись к ней, почувствовал ее контуры ладонями рук, тщетно повернул ручку. Попытался найти хоть какой-то изъян, который позволил бы выйти. Но дверь была прочной. Старая штуковина, при изготовлении которой использовалась не прессовка, а древесноволокнистая плита. Он поскреб ногтями толстые петли. Потребуется лом, чтобы вытащить эту засранку из рамы.

Встав на четвереньки, он покрутился на полу. Кончиками пальцев проверил щели между половицами, можно ли взломать их голыми руками. Вверх взметнулись облачка холодного воздуха и пыли – бесшумные испарения воздушных потоков в перекрытиях здания. На ощупь пол был похож на дверь. Такой же прочный и древний. Люк поковырял половые доски, пытаясь их поддеть, но лишь испачкал и без того грязные колени. Стиснув зубы, снова безмолвно выругался.

Поднялся на ноги и двинулся вдоль стен, шаркая ногами. Местами штукатурка отсырела, где-то осыпалась под краской. Интересно, сможет ли он пробить стену в одном из таких слабых мест осколком кувшина или ведра? Он серьезно задумался над этим, когда вдруг активность наверху прервала его размышления.

Голоса.

Шепчущие голоса.

Тум-тук-тум. Стук маленьких ног.

Он переместился в середину комнаты, к ногам кровати, и что-то наверху последовало за ним. Топот детских ножек затих прямо над ним.

Люк двинулся к окну. Шажки двинулись следом.

– Привет, – сказал Люк.

Тишина.

На этот раз громче.

– Привет.

Никакого ответа.

– Слышишь меня?

Никто не ответил, но Люк был уверен, что то, что находилось над ним, было привлечено звуком его голоса. Потому что сверху раздался шелест, будто по полу то ли тащили что-то маленькое, то ли оно перемещалось само. Судя по звуку, оно было не больше ребенка. В нем не было особого веса, но оно едва волочилось по старым половицам.

Сверху снова донесся шепот. Несколько голосов шуршали как бумага. Он не мог разобрать ни слова, но в них сейчас слышалась нотка оптимизма.

Это привлекло третьего участника. Из дальнего угла комнаты послышались другие шаги, направляющиеся в его сторону. Но эта фигура двигалась невероятно медленно, словно каждый шаг давался ей с большим трудом. Звук шагов был жесткий, глухой и какой-то деревянный, будто этот человек был одет в туфли с острыми каблуками или передвигался на костылях. Это было больше похоже на медленное осторожное постукивание, чем на скольжение или волочение, издаваемые первыми двумя существами.

– Я слышу вас. Английский? Вы говорите по-английски? – тихо позвал он.

Шепот усилился, а потом стих.

Тишина.

Никакого ответа. Как они попали туда? Дети? Он подумал о доме Фреда и Роуз Вест в Глостере, их пленниках, замурованных в стенах. Вспомнил все, что знал о жертвах убийц-дегенератов. Дарма, Мэнсон, Убийца с Зеленой реки, Брэди, Нильсен, Ночной Бродяга, и все душители и мясники с их залом славы на кабельном телевидении. Он подумал о жертвах, которых те держали в плену, играли с ними, разделывали, насиловали и нередко съедали. От этих мыслей накатилась такая слабость, что захотелось присесть.

Люк сжал кулаки, заскрежетал зубами. Он чуть не взревел от невозможности, абсурдности и несправедливости происходящего. Просто он никогда в жизни не сталкивался с подобным безумием.

Понимая, что нужно затаить дыхание либо дышать неглубоко, чтобы слышать движение над собой, он жадно вобрал в легкие затхлый воздух комнаты. И содрогнулся от холода. Ноги буквально окоченели. Он снова разозлился из-за отсутствия одежды. Может, она была в ужасном состоянии, а может, лишение его одежды было частью какого-то плана.

Он коснулся липкой борозды, пересекающей лоб. «Она только кажется хуже, чем есть на самом деле», – сказал он себе, сомневаясь, что сам верит в это.

Он добрался до неясных очертаний кровати. Немного отдыха и тепла прибавят ему сил. Завтра придется действовать.

При этой мысли он снова почувствовал себя больным и бессильным и пожалел, что ударил Фенриса. Сейчас они будут начеку. Но он должен что-то делать. Может, сначала заняться штукатуркой? Да, отдохнуть, потом разбить ведром кувшин, как можно тише под одеялом. И начать рыть штукатурку, пока «Блад Френзи» отсыпаются после пьянки. Они все равно собираются его убить. Испортить стену было меньшей для него заботой.

Он сел на кровать. Уставился в пространство. Они все равно убьют его. Интересно, на что похожа смерть? Может, это просто темнота.

Над головой снова все было тихо, но ему казалось, что кто бы там ни был, они прислушиваются к его мыслям.

Люк снова лег. Кровать смердела навозом, но, по крайней мере, была теплой.

56

Он стоял у окна. Небо было белым от луны. Она заполняла собой атмосферу, будто какая-то планета, летящая навстречу земле. Простирающийся в бесконечность черный лес перед домом был неподвижен, но не безмолвен. Из его прохладной тьмы, из-под полога гигантских ветвей, мускулистыми руками, хвалебно возносящимися к светящемуся небу, доносились странные крики. Темные листья на вершинах самых высоких деревьев покрывал иней лунного света. Этот свет завораживал, но не дарил вожделенного утешения.

Люк слышал, как в комнате, у него за спиной, кто-то щебечет что-то тоненьким голоском. Какой-то маленький человечек. Люк понимал его речь, хотя в жизни не слышал ничего подобного. Ему не разрешили оборачиваться.

Он почувствовал сильное желание спуститься вниз, на белеющую под окном поляну. В огромном океане леса, в этом новом мире было вырезано круглое плоское пространство, устланное мягкой шкурой из стриженой серебристой травы. Люк испытывал перед ним странную эйфорию и безумную радость. Хотя понимал, что выбраться из круга стоячих камней будет непросто, если он посмеет спуститься туда. Туда, где будет кружиться перед пастью темного каменного склепа, глядя в белое небо. Он уже делал это. Делал? Он не был уверен.

А среди деревьев резвились фигуры. Это были дети. Ангелы. Слезы застилали Люку глаза. Фигуры то ли плясали, то ли крались на четвереньках по краю поляны. А может, и то и другое. Иногда они вставали на ноги и махали тонкими белыми руками или возносили их к небу.

Белых человечков было трудно разглядеть из-за их резких перемещений в лесной тени. Они редко задерживались на одном месте и постоянно скакали туда-сюда. Но чем дольше Люк наблюдал за ними, тем чаще замечал розоватые глаза и гибкие хвосты, кроваво-красные, как земляные черви, пока они не исчезали в бесконечной тьме между деревьев.