Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я направился в задние комнаты магазина, который он использовал как свою квартиру. Я не хотел искать доказательства его продолжающейся порочности, потому что это означало бы, что больше девочек пострадало, но в то же время я хотел найти что-то, что убедило бы Динару продолжить наш план. Что-то, что склонит чашу весов в пользу ее темной стороны.
После двадцати минут поисков я нашел на его компьютере изображения, которые не оставляли сомнений в том, что он все еще питал те же отвратительные желания из прошлого, даже если он не присутствовал на фотографиях. Это выглядело так, словно он скачал их с Даркнета. Я вернулся в магазин. Динара стояла в нескольких шагах от мужчины, направив на него пистолет. Ее глаза метнулись ко мне, и я кивнул.
— Я нашел фотографии.
Еще один почти незаметный кивок.
Номер один переводил взгляд с Динары на меня и обратно.
— Это всего лишь фотографии. Я не прикасался к детям после того, как вышел из тюрьмы.
— На этих фотографиях к детям прикасались другие извращенцы вроде тебя, чтобы ты мог дрочить, глядя на эти снимки, — прорычал я.
Я подошел к Динаре, и она опустила пистолет. Мы отошли на несколько шагов от мужчины.
— Что ты теперь собираешься делать?
Динара громко сглотнула, конфликт затанцевал на ее напряженном лице.
— Я хочу, чтобы он умер. Я хочу быть единственной, но… Я просто не знаю, смогу ли. Будто что-то все еще удерживает меня.
— Ты никогда не делала этого. Вполне естественно, что ты сомневаешься.
Я не помнил мгновений, предшествовавших тому, чтобы в первый раз нажать на спусковой крючок. Все произошло слишком быстро, не было времени, позволить моей совести заговорить. Иногда мне казалось, что так оно и было. В течение нескольких недель после убийства меня беспокоила не столько совесть, сколько ее отсутствие.
— Ты можешь показать ему видео? Я хочу, чтобы он помнил о сделанном, и, может, это придаст мне смелости сделать то, что я хочу.
Номер один не сдвинулся ни на сантиметр, будто надеялся, что мы забудем о его существовании.
Я достал ноутбук и диск из сумки и поставил все на полку, чтобы ублюдок мог хорошо видеть экран. После кивка Динары я включил запись. На этот раз ни я, ни Динара не нажали на паузу. Вместо этого мы смотрели каждый душераздирающий момент видео. Мне ничего так не хотелось, как выключить экран или, еще лучше, разбить эту чертову штуку, как я сделал с ноутбуком Римо, но я остался стоять как вкопанный. Единственным движением, которое я себе позволял, был случайный косой взгляд на Динару, которая, казалось, потерялась в изображениях, ее взгляд был отстраненным, а тело напряженным. Как тяжело ей, должно быть, снова пережить эти мгновения?
Я сердито взглянул на ублюдка на полу, который опустил голову, словно не мог смотреть. Ярость пронзила меня. Я грубо схватил его за голову и дернул за подбородок, заставляя вновь сосредоточиться на экране ноутбука.
— Я знаю, что я сделал! Мне не нужно смотреть, — захныкал он, закрывая глаза, и моя ярость усилилась, стала дикой.
— Ты откроешь свои ублюдские глаза, или я пришью твои ебаные веки к твоим чертовым бровям. Уверен, что смогу найти степлер где-нибудь в твоем магазине.
Его глаза распахнулись, и он не осмелился отвести взгляд от экрана. Я был рад, когда мы дошли до конца записи. От звуков и образов у меня скрутило живот, и я просто хотел помочь Динаре преодолеть эти ужасы.
Динара выглядела как восковая фигура, бледная и совершенно неподвижная. Это должно было помочь ей, но что, если нет? Что, если это только утолило мою извращенную жажду крови?
* * *
Изображения на экране стали расплывчатыми, и мой разум взял верх, воспроизводя мои воспоминания намного более живо, чем видео.
Каждое ощущение омывало мое тело, каждая боль и запах, каждый звук и образ. Они затопили мое тело, как неудержимая лавина, поднимая похороненные эмоции. Стыд и отвращение, страх и отчаяние, но прежде всего — гнев. Злость на человека передо мной. Когда экран потемнел и испытание Динары закончилось, я опустила взгляд на съежившегося передо мной человека. Он умолял меня глазами, притворялся жертвой, когда был монстром, разрушивший мое детство, удовлетворяя свои собственные потребности.
Я помнила его глаза и его слова, имена, которыми он называл меня, и имя, которым он хотел, чтобы его называли, еще до того, как я посмотрела видео. Я вспомнила его тихое дыхание, лосьон после бритья и пот под ним. Я придвинулась ближе, сделала глубокий вдох. Даже лосьон после бритья остался прежним. Новый поток образов, тот же самый, что я прокручивала раньше, хотел вспыхнуть для повторного представления, но мой разум боролся с натиском.
Отвращение нахлынуло на меня, сменившись паникой, но я не позволила ему укорениться, и в конце концов гнев взял верх над всем остальным. Мои руки дрожали, а горло сдавило, когда я положила пистолет на стойку. Адамо, нахмурившись, наблюдал за этим движением. Моя кровь, казалось, пульсировала от жгучего гнева, когда я подошла вплотную к Адамо, мое дыхание стало прерывистым. Наши взгляды встретились, и он задавал мириады вопросов. Он думал, что я не смогу застрелить своего насильника. Возможно, он даже думал, что я проявлю к нему милосердие и оставлю его в живых. Я размышляла над этим, когда впервые вошла в скобяную лавку и увидела жалкого человека, но всякий раз, когда эта мысль пыталась укорениться, каждая клеточка моего тела боролась с ней, и голос, призывающий к возмездию, пел громче. Я глубоко вздохнула и еще раз взглянула на мужчину. На его лице появилась надежда, и он снова бросил на меня умоляющий взгляд. Более десяти лет назад никому не было дела до того, чего я хочу, до того, как я умоляю.
Никакой пощады.
Не думая об этом, я потянулась к ножу в нагрудной кобуре Адамо, сжала пальцами холодную рукоять. Адамо не остановил меня, когда я с удовлетворенным шипением вытащила острый клинок.
Я никогда не использовала нож в насильственном акте и не была уверена, что делаю, когда, спотыкаясь, подошла к своему обидчику. Он попытался отползти назад, но я последовала за ним. Мое сердце билось в горле, и все вокруг стало размытым, когда я бросилась на него. Он поднял руки, пытаясь отбиться от меня, но я налетела на
