Но если читать дальше, то выходит, что экспертиза не отрицает принадлежности ДНК Вимеркати, по крайней мере из спермы, только констатирует, что образец слишком мал. Вероятно, женщина вымылась после полового акта с ним. Ради эффектного заголовка здесь манипулируют фактами.

– В Интернете все как с цепи сорвались, – вставила Илария, пробежав глазами по экрану планшета. – В соцсетях говорят о провале тестов ДНК и повороте в расследовании. Некоторые воспользовались моментом, чтобы напасть на судебную систему. Да и публикация допроса спровоцировала чуть ли не всеобщий мятеж. Есть даже такие, кто требует гарантии неприкосновенности частной жизни и чтобы этот текст удалили из сети.

– Они правы, это неуважение к подследственному, – заметил Безана. – А прежде всего это грязная журналистика.

8 января

Они решили немного пройтись по центру, чтобы сбросить нервозность. Илария хотела купить себе пару сапог.

– Не дай бог резиновых, – фыркнул Безана.

– Нет, я хочу сапожки на меху, – ответила Илария.

– Существуют более женственные модели, например на маленьком каблучке.

Пока они изучали витрины, Илария рассказывала, как коллеги смеялись над ее одеждой и как сильно она страдала от этих насмешек.

– Представь себе, меня тоже приняли не лучшим образом, – сказал Безана.

– Правда?

– Я явился в редакцию сентябрьским утром, имея в кармане контракт репортера, подписанный тогдашним директором. Мне было ровно столько же, сколько и тебе сейчас: двадцать шесть. Я пришел из дневной газеты, где проходил практику. В огромном отделе новостей, в тот час пустом (было десять утра), меня встретила элегантная скучающая женщина. Она была ведущим модным обозревателем и писала об Армани, Версаче… «Как, говоришь, тебя зовут?» – спросила она, внимательно меня разглядывая. Потом заявила: «Учти, здесь мест нет». – «Как так нет?» – «Все столы заняты», – ответила она, показывая на каждый стол и рассказывая о его владельце. «Так что же мне делать? Писать репортажи стоя?» Она пожала плечами: «Не знаю, что и сказать. Спроси у секретаря». Секретарь редакции был похож на армейского старшину, крепко сбитого и грубого, как из фильма «Цельнометаллическая оболочка». Когда я вошел, он развел руками: «Мне очень жаль, но еще один стол поставить некуда». К счастью, его заместитель сжалился надо мной и отвел в отдел зарубежных корреспондентов, который располагался рядом с отделом новостей. «Здесь место Менгони, – он указал на гору бумаг, ветровок, спальных мешков, из-под которой самого стола не было видно. – Менгони вечно в разъездах, сейчас он в Индии. Думаю, можешь пока устроиться здесь». – «А что делать с его вещами?» – «Сложи их под стол». Несколько месяцев эта гора служила мне подставкой под ноги.

– Бедняга… Почему они с тобой так обошлись?

– Знаешь, тогда редакторы считали себя элитой прессы: многие имели по меньшей мере две фамилии или носили одну, которая стоила двух. Дети знаменитых журналистов, графинь, друзей семейства Аньелли [92] смотрели на меня свысока и считали выскочкой. Мне запомнилась одна дама, ходившая в стоптанных тапочках, а зимой вешавшая на спинку стула кашемировый кардиган, чтобы защититься от сквозняков. Те, кто не мог похвастаться титулом, родней или влиятельными покровителями, защищали свое рабочее место другими способами. Главный редактор отдела «Искусство», злющий венецианец, вечно был в ссоре с начальством и без конца затевал какие-то тяжбы – и гражданские, и уголовные – причем всегда их выигрывал. Он сидел, забаррикадировавшись в каморке, до потолка забитой каталогами, и иногда приводил своего добермана, который рычал на всех, включая директора. И венецианец стал неприкасаемым.

– Ну, народ, – рассмеялась Илария.

– Был еще профсоюзный лидер, гроза всех директоров, который состоял в штате, но вообще ничего не писал. Он ограничивался тем, что придумывал заголовки, аннотации и подводил итоги. Еще он охотно ездил в типографию, потому что ладил с рабочими, да и они относились к нему тепло. Во время этих визитов он осуществлял что-то вроде идеологического контроля над ними. Когда же выходили статьи о какой-нибудь забастовке или оккупированной фабрике, он читал строки, посвященные делегатам CGIL [93], и если их было меньше, чем строк о менеджерах или владельцах, сразу бежал в дирекцию протестовать.

Безана внезапно прервал свою речь: он увидел пару весьма элегантных сапожек.

– Я тебе их подарю. Чтобы ты сделала первые шаги в этом мире дерьма.

9 января

– Ты так ничего и не понял! – выкрикнула Мелисса, выбежав из кухни.

Синьора Пикарьелло покачала головой.

– Знала бы ты, сколько раз я так ссорилась с мужем, – вздохнула она.

Но у Мелиссы не было ни малейшего желания разговаривать с хозяйкой. Их отношения с Аббасом совсем другие, с кучей своих проблем. Девушка быстро сняла фартук, переодела туфли и натянула пальто.

– Если подождешь четверть часика, я тебя провожу, – предложила синьора Пикарьелло, которая подсчитывала дневную выручку, чтобы убедиться, что муж ничего оттуда не стянул.

Мелисса колебалась. Конечно, когда по городу шляется псих, лучше не ходить одной по темным улицам. Но оставаться и снова ругаться с женихом ей тоже не хотелось. Тем более у их отношений нет будущего: она достаточно быстро уедет. Было бы лучше вызвать такси, вот только в их городке такси просто не существовало. Еще одна причина перебраться в большой город. Мелисса подумывала купить машину, но потом ей в голову пришла другая идея. Отложенные деньги пойдут на съем квартиры в Милане, где спокойно можно ездить на метро. Так что машина стала бы лишней тратой. Она ненадолго задержалась у выхода. Идти одной было страшно.

– Конечно, – согласилась Мелисса, – я поеду с вами.

И как раз в этот момент из кухни вышел Аббас.

– Ты ничего не стоишь! – с порога закричал он. – Ты карьеристка, у тебя в голове только карьера! Ты не умеешь различать, что важно, а что нет!

Мелисса хотела ответить ему: «Нет, ты ошибаешься. У меня в голове только моя жизнь, а не карьера. И я прекрасно знаю, что здесь, в маленьком городке, у меня никогда не будет приличной жизни». Но она понимала, что разговоры тут бесполезны, поэтому открыла дверь и вышла.

Когда Мелисса оказалась в темноте, гнев быстро прошел, уступив место страху. Из головы у нее не шла Анета. Девушка постоянно оглядывалась по сторонам. Каждый раз, когда проезжала машина, сердце у нее начинало колотиться. Надо быстрее добраться до остановки. От Боттануко до Суизио на автобусе пять минут, и в автобусе есть водитель. Мелисса практически перешла на бег и вдруг почувствовала влагу на лице. Она посмотрела вверх. Вот черт, пошел снег. Натянув капюшон, она ускорила шаг, прислушиваясь к собственному дыханию, которое становилось все тяжелее.

Едва девушка