– Вилли, а ты уверен, что это у вас действительно обычные учения?

– Э, не волнуйся. Было бы что серьезное, нам бы боеприпасы выдали, а так мы даже не знаем, на каком складе они находятся.

– Значит, нападения с воздуха не опасаются, и напрасно, – покачал головой Тим. – У японцев есть авианосцы.

– Близко к острову они не подойдут, ты же видишь, что в сторону моря все время летают на разведку наши самолеты.

– Уж слишком большую территорию они патрулируют, чтобы поиск мог быть эффективным.

– Большую, это да. Им приходится проверять и южный сектор, и западный, и северо-западный. Но я думаю, в штабе все рассчитали и держат ситуацию под контролем. Правда, чья-то дурная голова даже предлагала патрулировать и северный сектор тоже, но умника быстро поставили на место. Незачем распылять силы на неопасное направление.

– Верно, – согласился с собеседником Вэнс. – Ожидать нападения с севера не приходится.

Разумеется, доморощенные стратеги-капралы не сами до всего додумались, они просто пересказывали мнение своих офицеров. Карт полетов никто из их командиров, конечно, тоже не видел, но зато все могли наблюдать, в каком направлении улетают самолеты, и откуда они возвращаются. Так что зона полетов секретом не являлась, особенно для зенитчиков, смотревших на небо профессиональным взглядом. Поэтому если бы на Оаху находился вражеский шпион, он подтвердил бы, что лучше всего на остров нападать с севера.

* * *

Подвал или, вернее, погреб, куда нас с Авдеевым поместили, был довольно тесным – примерно два на два метра. Никакого намека на комфорт здесь не наблюдалось, а пол и стены в нем были земляные. На полу валялись капустные листья, какие-то веточки и доски. К тому же ватерклозет отсутствовал, а так как мы тут сидели явно не первыми, то запахи здесь стояли, скажем так, неаппетитные.

В комнате над нами постоянно находилось сразу два часовых. Когда солдатам надоедало стоять на месте, они начинали ходить у нас над головой, бухая своими сапогами и мешая думать.

– Эх, поесть бы сейчас, – вздохнул Авдеев, – почитай уже сутки ничего не жевали.

Тут я был с ним полностью согласен. Хотя подземные ароматы и перебивали аппетит, но желудок все равно требовал еды. Вчера, а скорее, уже сегодня, так как дело было за полночь, нас впихнули сюда, забыв накормить. Напоминать о себе часовым лишний раз не стоило, чтобы не получить прикладом по голове вместо завтрака. Интересно, что им сказали про нас? Представили как шпионов, дезертиров или же просто подозрительных лиц, которых следует проверить перед тем, как выпустить? Вид у нас действительно несколько необычный: валенки, теплые штаны и гимнастерки советского образца, а пилотки, дубленки и амуниция – немецкие. Документов при нас куча, но это как раз плохо – попробуй докажи, которые из них настоящие, а какие липовые.

Так как заняться было нечем, то я начал потихонечку вспоминать события вчерашнего дня, начиная со встречи с фельджандармами.

* * *

Осмотрев наш небольшой отряд, унтер, не скрывая своей радости, улыбался во весь рот и едва не подпрыгивал от счастья. Он снова подошел к Леонову и предложил ему отойти подальше, чтобы мы не подслушивали. Там, повернувшись к нам спиной, немец что-то вытащил из кармана и продемонстрировал нашему «офицеру». Впечатлившись увиденным, Леонов тут же вытянулся по стойке смирно и посмотрел на своего визави с подобострастием. Унтер, хотя, впрочем, уже ясно, что он не тот, за кого себя выдает, снисходительно похлопал собеседника по руке и угостил сигаретой, которую извлек из красивой блестящей коробочки. Такие штуки называются портсигарами и, сделанные из серебра, являются в этом времени атрибутом старшего командного состава. Во всяком случае, у простых лейтенантов я таких дорогих вещей еще не видел.

Выпуская струю дыма вверх, тем самым невербально сообщая нам о том, что пока все в порядке, Леонов слушал собеседника и время от времени кивал в знак согласия. Только один раз идиллия чем-то была нарушена и, разгневавшись на немца, Алексей отбросил сигарету в снег. Однако фельджандарм тут же снова достал портсигар и, картинно приложив руку к сердцу, вымолил прощение. Позволив себя уговорить, наглый гэбэшник соизволил взять еще одну сигарету, и беседа вновь потекла в мирном русле.

Когда мое любопытство достигло наивысшего предела, собеседники наконец закончили обсуждение. Придя к согласию, они не снимая перчаток пожали друг другу руки и разошлись к своим машинам. Немец махнул рукой подчиненному, переминающемуся с ноги на ногу у мотоцикла, и тот, быстро заведя свой БМВ, укатил на нем в сторону моста, откуда мы приехали.

Задумчиво проводив его взглядом, Леонов не спеша залез в «ганомаг». Усевшись на свое место, он так загадочно улыбался, что мне захотелось треснуть его по макушке. Если бы не стальной шлем, который он предусмотрительно не торопился снимать, я возможно так бы и сделал. Заметив, наконец, что общественность интересуется содержимым беседы, Алексей соизволил заговорить. Но вместо подробного доклада вышестоящему начальству, то есть мне, он решил проэкзаменовать меня на сообразительность:

– Внимательно смотрел?

– Во все глаза, даже моргнуть боялся.

– И какой же вывод следует из твоего наблюдения? – продолжал Алексей опрос.

– Немец наверняка офицер контрразведки.

Моя проницательность Леонова не удивила, и он спокойно продолжал тянуть резину:

– Ну а как ты думаешь, чего ему от нас понадобилось?

Чтобы не начинать ссору, я просто показал кулак своему подчиненному, кем он там у меня числится, а ну да, ездовым, и выразительно пощелкал пальцем по часам.

Правильно поняв намек, Алексей перестал корчить из себя важную птицу и отрапортовал:

– На самом деле он оберлейтенат Лютце. Абверкоманда «3-Митте», контрразведка. У него якобы срочное задание. По его словам, здесь скоро проедет грузовик с переодетыми диверсантами и партизанами. Информация поступила недавно, и ему не успели выделить группу для ликвидации. Все, что у него осталось от группы, это два солдата, оба легкораненых. Остальных убили партизаны во время недавних стычек.

– Про переодетых партизан все как-то шито белыми нитками, – не поверил я. – Заехал бы в ближайшее село и официально попросил бы коменданта выделить ему солдат.

– Он пояснил, что во всех местных гарнизонах у русских есть сообщники. В основном из обслуживающего персонала, но они все равно успевают предупредить своих. Да и мало тут немцев осталось, всех, кого можно, спешно бросили на фронт. К тому же вояки из тыловиков никудышные. Ни автоматического оружия, ни боевого опыта нет.

– Это все так. У Горушки как раз такие тыловые рохли долго топтались, не могли организовать атаку. Но все равно звучит подозрительно.

Я потребовал рассказать все слово в слово, и Леонов, не опуская ни одной подробности, пересказал весь разговор. Миссия, которую выполнял Лютце, была крайне важной. Русские успели опомниться от поражений первых месяцев войны и сумели внедрить своих многочисленных агентов в германские штабы всех уровней. Только этим объяснялся тот странный факт, что, несмотря на разгром своих кадровых дивизий, Советам все-таки удалось окончательно остановить продвижение вермахта. А в последнее время русские даже перешли в наступление. И то, что творится в последние дни на старорусском направлении, наглядное тому подтверждение. Разумеется, контрразведке удалось выявить большую часть причастных к утечке конфиденциальной информации. При других обстоятельствах этих шпионов и предателей просто арестовали бы, но сейчас на это нет времени. Ведь речь идет о работниках штабов и доверенных лицах командования, и, что еще хуже, даже сотрудников спецслужб. Таких важных персон нельзя схватить просто так. Сначала необходимо собрать уйму доказательств, а потом еще долго согласовывать арест с командованием. Но это только цветочки. Стоит только арестовать одного из этой шайки, как остальные шпионы сразу заметут следы. Вот и приходится действовать методами жесткими и незаконными. Вместо ареста русских агентов просто убивают, стараясь конечно, чтобы не пострадали невиновные, и инсценируют это как дело рук партизан. Конечно, так поступают только с теми, о ком уже все известно. Если есть подозрение, что клиент может рассказать нечто важное, то его сначала захватывают живым, допрашивают и только потом действуют по предыдущему варианту.