Вернувшись в Венецию, он сразу направился в Пьета, чтобы узнать, не было ли каких неожиданных новостей от попечительского совета. Там на его имя уже несколько дней лежало письмо от Филармонической академии Вероны. В нём содержалась настоятельная просьба срочно прибыть в город Скалигеров, бывших его правителей, где архитектор Франческо Бибьена давно построил театр, ждущий своей инаугурации. Письмо подписал поэт и учёный Шипионе Маффей, отпрыск знатного рода, автор знаменитой трагедии «Меропа» и исторического исследования «Иллюстрированная Верона».

Вивальди не стал мешкать и на следующий день оказался в Вероне. В академии тот же Маффей посвятил его в весьма запутанную историю, связанную с театром, который был возведён ещё в 1712 году и двадцать лет простоял закрытым. Вначале его открытие не состоялось из-за финансовых трудностей, так как четыре бравых подрядчика, сменявших друг друга, незаметно растратили отпущенные средства, а знатные члены Филармонической академии не спешили раскрыть собственные кошельки. Маффей написал либретто «Верность нимфы», а сочинение музыки было поручено болонскому композитору Орландини.

Неожиданно из Венеции пришло распоряжение цензурного комитета отложить открытие театра на неопределённое время по причине вскрывшихся чрезмерных расходов на его оформление.

— Но истинная причина совсем в другом, — уточнил Маффей.

Как ни странно, но высшие чины из канцелярии Дворца дожей были напуганы растущим могуществом соседней Австрии. А у страха глаза велики, и чиновники явно опасались, что с открытием театра начнётся паломничество на его спектакли скучающих в бездействии австрийских офицеров из гарнизонов, расквартированных в соседней Ломбардии, и те якобы смогут воочию убедиться, насколько в действительности ограничено военное присутствие Святейшей республики на материке.

— К счастью, — признался Маффей, — приказ из Венеции освободил меня от обязательств перед певцами, а среди них была известная Фаустина Бордони.

— А как же Орландини? — спросил с понятной обеспокоенностью Вивальди.

Оказывается, болонский маэстро едва взялся за работу, как из Венеции пришёл отказ, а руководство Филармонического театра в этой неразберихе не сразу вспомнило о великом Вивальди и теперь приносит ему свои искренние извинения за то, что в своё время не обратилось сразу к нему.

У рыжего священника под сутаной билось чуткое сердце, которому ничто человеческое не было чуждо. Поэтому слово «великий», сказанное о его персоне, помогло тут же забыть об Орландини и принять извинения театра и академии. Прежде чем взяться за музыку к «Верности нимфы», он решил почитать либретто и познакомиться с самим театром.

Просторный театральный зал поражал великолепием. Пять ярусов лож были богато украшены золотым орнаментом и лепниной. Сами ложи были довольно вместительны. Здесь же располагались небольшие раздевалки. Удобны были коридоры и лестницы, облицованные каменными плитами, что выгодно отличало их от скрипучих деревянных лестниц и полов в венецианских театрах, создающих неприятные помехи во время спектакля. Театр — колоколообразный и напоминает венский Хофмузиккапелле, построенный тем же Бибьеной. Превосходен занавес с изображёнными на нём тремя музами: трагедии, комедии и гармонии.

— Голоса звучат превосходно, — заметил Вивальди и попросил Маффея пригласить на сцену скрипача или флейтиста, чтобы оценить чистоту звучания в зале с его внушительной кубатурой. Переходя с одного места нижнего яруса на другое и поднимаясь всё выше, он смог убедиться, сколь совершенна акустика зала. Маффей обратил его внимание на особую конструкцию двойного потолка с широким отверстием посредине.

— Потолок служит мощным резонатором, — пояснил Маффей. — Он, как полость гигантской скрипки, усиливает звук.

Возвратясь из Вероны, Вивальди застал в доме на Сан-Сальвадор одного отца. Все остальные были на дружеской вечеринке, устроенной Франческо по случаю получения им долгожданного официального разрешения на издательскую деятельность. Других новостей не было, в том числе и от находящегося в бегах Изеппо.

— Так чего же хотят веронцы? — спросил Джован Баттиста, приглашая сына к накрытому столу. — Концерт, ораторию или серенаду?

— Нет. Мне заказана опера, — последовал ответ.

На следующий день Вивальди сел за чтение либретто «Верность нимфы» — незамысловатой пасторальной истории с шестью действующими лицами и неизменным переплетением любовных коллизий. Работа над новой оперой его увлекла. Пожалуй, иначе и быть не могло, ибо в его руках находилось добротное либретто известного поэта, а премьера приурочена к долгожданному событию для веронцев — открытию нового театра. Над сценическим оформлением работал сам строитель театра архитектор Бибьена, а дивертисмент ставил хореограф Каттани, солист польского королевского театра. Вивальди хотелось, чтобы в новой опере хотя бы одна партия была поручена его протеже Анне. Но Маффей уже ангажировал на главные роли других певцов. И еще одно огорчало маэстро — репетиций было не столько, как того хотелось бы автору. День торжественного открытия театра был заранее установлен, и невозможно сдвинуть дату — Верона заждалась этого события.

Премьера оперы «Верность нимфы» состоялась 6 июня 1732 года. Театр был переполнен. В каждую ложу набилось по десять человек, а в партере все кресла были проданы, так что многим зрителям достались лишь стоячие места.

— Даже из Мантуи прибыли послушать Вивальди, — рассказывал довольный Маффей, один из главных устроителей торжественного события.

Духота в зале стояла невыносимая от зажжённых свечей большой люстры в центре и множества подсвечников в ложах. Руководство не поскупилось на освещение, поскольку долгожданное открытие нового театра наконец свершилось. Исполненное уже в первом акте трио вызвало общее одобрение зала. Во втором акте пришлось повторить полную новизны мелодичную арию «Нет, не могу любовь оставить!», а в конце спектакля дружные аплодисменты сопровождались топаньем ног, как в Венеции.

Если местных хроникёров прежде всего потрясли великолепие и акустика зала, то рецензент мантуанской газеты отметил, что опера вызвала восторженный приём зрителей своей поразительной музыкой, блестящим исполнением солистов и превосходными декорациями. После большого приёма по случаю открытия театра уставший от всего пережитого Вивальди вернулся в гостиницу «Две башни». Как же тоскливо одному без Аннины! Ему так бы хотелось поделиться с ней переполнявшими его чувствами после удачно прошедшей премьеры и великолепного приёма, на котором было высказано столько хвалебных слов в его адрес. Но милая плутовка, обидевшись, не пожелала поехать с ним в Верону, как он ни упрашивал её и ни доказывал, что солисты загодя были наняты Маффеем и он тут был бессилен что-либо сделать. Всё было тщетно. «Ничего, — думал он, готовясь ко сну, — дело вполне поправимое. Когда появится новый заказ, всё образуется и Аннина перестанет на меня дуться».

Он не ошибся. Через несколько дней после триумфа в Вероне последовало предложение театра Арчидукале, изъявившего желание видеть у себя Вивальди как автора новой оперы и как импресарио. По-видимому, причиной явились восторженные отзывы в газетах или то, что на веронской премьере побывал кто-то из влиятельных лиц Мантуи. Поэтому он недолго думая решил показать в Мантуе «Фарначе» с Жиро в роли Тамиры, с блеском исполненной ею в Венеции и Павии. Казалось, опера написана специально для неё, настолько она органично вжилась в образ молодой царицы. Когда о своём решении он сообщил Анне, та пылко обняла его, забыв о прежней ссоре.