Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я таращила свои глаза на максимум, отчего они слезились, и всячески тужилась изо всех сил, но чашка так и оставалась мирно стоять — ни намека на какое-либо воздействие. Определенно я что-то делаю не так… Вот как волшебники определяют или чувствуют, что вот-вот совершат колдунство? Неужто им подсказывает некий внутренний голос, не понимала я. Судя по увиденным, мои знакомые волшебники колдовали вообще без особых напрягов, словно это было самым естественным явлением — крикни что-то и взмахни, делов-то. А у меня что, снова как — то не-то?
Хм, возможно, всё дело в этих волшебных палочках, но я как-то не хотела постоянно таскать с собой кусок дерева, пусть и волшебной, чтобы колдовать только ей. Гермиона же как-то могла без неё обойтись. Значит, колдовать без палочек вполне возможно. Просто нужно научиться… Блин, вспомнила любимую фразу Эсхель: «всему можно научиться, главное бы желание».
Ещё раз тяжело вздохнув, встала напротив чашки и стала зырить на неё, пытаясь поднять в воздух силой мысли. Точнее, с силой магии.
Поднимись…
Поднимись…
Я велю тебе, поднимись!
Ни-фи-га. Чашка отказывалась принимать существование магии. Впрочем, её убеждения я принимаю на все сто процентов. По мне, Мир без магии был бы куда лучше. Хотя… Не факт. Я повторяла приказ раз за разом, начиная выходить из себя.
Ты же просто кусок фарфора! Ты ничто перед силой разума!
Поднимись, еб…
Кхм-кхм, надо немного остыть. Все равно что-то это ни хрена не работает.
Чего-то не хватает. Без Эсхель я не могла провернуть тот трюк с заморозкой. Вообще никак. После пробуждения в карете с фестралами, я пыталась прочувствовать тот момент, но ничего не получалось. Похоже, без неё «магия» не работает, возможно она была неким связующим звеном между мной и «магией». Кем-то вроде проводника или типа того. Но блин, разве это не я маг? Или мне не суждено использовать магию без посторонней помощи. Хм… Но, до пробуждения Эсхель я же могла делать всякое… Хм, а что я вообще умела? Что-то путное вспомнить я не смогла.
А что если одного мысленного приказа недостаточно, для магии потребовалось что-то ещё, нечто весомое. Ну, не верю я, что магия основана только на выкриках и взмахах палочками. Если это так, то это же отстой какой-то… Нее, тут, по-моему, надо продолжить, надо прочувствовать, словить момент «магии», так сказать. Я стала вспоминать, в какие моменты я могла бы воспользоваться своей «магией» на бессознательном уровне без помощи моих «дражайших» голосов; в моментах, угрожающих мне смертью? Определенно. Когда боль становилась невыносимой? Ну, тут 50/50. Боль никогда не была для меня каким-то новшеством. При сильном желании что-либо совершить? Здесь весьма сомнительно, одной лишь силой желания сотворить магию — ну… даже не знаю. Вроде бы всё, да? Осталось проверить все эти условия, ну кроме смерти.
Хотя, и её можно…
— Эй, ты же вызвалась помогать, разве нет? — раздался старческий голос.
— Я… Это… руку поранила, — с жалобными глазами покосилась я на Аберфорта.
— А бутылки из подсобки таскать кто будет?
— У меня это… рука болит. Очень сильно болит.
Аберфорт не стал спорить. Махнув на меня рукой, поплелся внутрь бара, громыхая бутылками в ящике.
Вот и решили. Да и вообще, я тут занята крайне важным делом.
Что я чувствовала в моменты проявления странной способности? Пыталась я вспомнить свои не самые приятные деньки. Ну, боль, — первое, что сразу пришло в голову. Потом… Тепло? Некое ощущение тепла, расползающееся по всему телу. Это оно, нет? Что-то другое я вспомнить не смогла. А я всегда думала, что это озноб из-за слабого организма. Блин, как-то не понятно.
Я еще раз вернулась к злосчастной чашке.
Приняв полной грудью воздух, я медленно закрыла глаза, полностью очищая разум от посторонних мыслей. Легкое завывание ветра стихло первым, потом исчез щебет птиц и еле доносящийся лай собак. Постепенно канули в тишине и звуки, доносящиеся изнутри бара. Через пару мгновений я осталась в абсолютной тишине… Такой давящей и всё обволакивающей. Это… так необычно и пугающе.
Медленно открыв глаза, я ожидала увидеть задний двор бара, но увидела перед глазами стену. Она разрасталась до невообразимых масштабов в ширину и в высоту. Глаза видели лишь её, а вокруг только туман. Я осторожно провела пальцами по поверхности — холодная.
Что за… Где это я? Не поняла я.
Что-то это место ни на что не похоже из ранее увиденных, словно… Словно я выставила заграждение между «темницей» и своим разумом, возникла из ниоткуда будто бы чужая догадка. Возможно, кто-то из моих постарался, но я же должна была это заметить. Однако я не была в этом уверенной. Внимательно озарившись по сторонам, ничего примечательного не заметила — сплошная стена и густой непроглядный туман. Я явно попала куда-то не туда… Я хотела вырваться отсюда, и… не смогла. Вернее, я вообще не могла здесь двигаться. Вроде бы шагала и махала руками, но такое ощущение, будто я висела на одном месте, как муха, попавшаяся в клейкую ленту.
Выход! Мысленно велела я себе.
Выход!
Выход!
Повторюсь. Ни-фи-га.
С каждой секундой пребывания здесь, меня начала охватывать паника… Я начала бить себя по щекам, щипать, даже дошла до укуса руки, до крови — всё безрезультатно. Как вдруг раздался эхом громогласный голос:
— Что ты делаешь?
— Что это с ней? Она что, спит? — еле слышно повторился другой голос постарше.
— Похоже на то… Иди проверь, — их шаги разделились.
— Эй?
Я резко открыла глаза и увидела перед собой одного из близнецов.
— Что с тобой?
— Мм? — не совсем придя в себя, промычала я.
— Ты не откликалась на зов Аберфорта.
Вся дрожа, я осмотрела свою руку. На месте укуса я отчетливо увидела кровавую ранку. В глазах стоял рябь и немного двоилось. Внимательный осмотр выявил еще одну странную деталь: клянусь, я видела на руке голубоватые линии похожие на капилляры, но их было не так много. Парочка линий тянулась от места раны. Через минуту зрение вернулось в норму. Голубые капилляры исчезли вместе с этим мимолетным чувством «невесомости».
— Да… Я, призадумалась, — промямлила в ответ. — А почему ты тут? Разве ты не