Я не пытался подслушивать. В конце концов, я был слишком погружен в размышления о том, как так получилось, что моя жизнь так сильно вышла из-под моего контроля. Может быть, если бы я последовал совету моей матери и пошел в медицинский институт, то сейчас стал бы кардиохирургом, как мой двоюродный брат, или ортопедом, как другой мой двоюродный брат, или даже юристом, как мой братец Боб, настоящий святой. Как знать? Все так сложно.

И тут мои мучители прервали свое тихое совещание.

– Ну хорошо, – сказал Ублюдок. – Давайте теперь поговорим о Дэнни. Когда вы с ним познакомились?

Задумавшись на мгновение, я ответил:

– В июне 1988 года, как раз в это время я решил уйти из Инвестиционного центра. Тогда я уже понимал, что контора погрязла в мошенничестве, и если я в скором времени не уйду, мои клиенты рано или поздно попадут под раздачу. Впрочем, мошенничество – это, возможно, слишком сильно сказано. Я не считал свои действия по-настоящему преступными.

– Вы что же, хотите, чтобы мы в это поверили? – прошипела Ведьма, дергая носом.

– Да, Мишель, – хладнокровно улыбнулся я ей, – именно так. Мои слова не должны вас шокировать. Инвестиционный центр был легальной лицензированной брокерской фирмой с отделом контроля, отделом торговли и всеми прочими полагающимися колокольчиками и свистками. Инвестиционный центр был даже членом Национальной ассоциации дилеров по ценным бумагам! Раз в два месяца он выводил на рынок какую-нибудь компанию, делал ее акционерным обществом, и на титульном листе проспекта эмиссии всегда красовалась надпись: «Проверено Комиссией по ценным бумагам». К тому же вы все время забываете, как беден я был в то время. Когда я пришел в Инвестиционный центр, единственным, о чем я думал, была арендная плата. Все мои решения были продиктованы необходимостью раздобыть деньги.

Я сокрушенно вздохнул.

– Лучшего объяснения этому у меня нет, хотя должен признаться, что как только вопрос с арендной платой был решен, я стал замечать и другие вещи. Сначала я пытался рационализировать их, но с каждым месяцем это становилось все труднее, и я чувствовал себя в нашей конторе все хуже и хуже.

– Так почему вы не ушли, если вам было так плохо? – поинтересовалась Ведьма.

– Хотите верьте, хотите нет, Мишель, но именно это я и собирался сделать, когда познакомился с Дэнни. Это было так: я слонялся по террасе, отлынивая от работы. На мне был белый махровый банный халат, я размышлял о будущем. К тому времени у меня уже были приличные сбережения на «черный день», передо мной были открыты все пути – все, кроме открытия собственной брокерской фирмы, которое я заранее исключил для себя. Была середина июня, когда Джордж попытался обсудить со мной этот вопрос. Он позвал меня в свой офис и сказал: «Владельцы Инвестиционного центра зарабатывают на нем целое состояние. Жаль упускать такую выгоду, как ты думаешь?» И я ответил Джорджу: «Нет, не жаль». Я не хотел владеть даже частью брокерской фирмы, особенно такой, как Инвестиционный центр. Мой провал в мясном бизнесе все еще был свеж в памяти. Я знал, что любой бизнес кажется прибыльным, если смотреть на него со стороны. Но истинная картина открывается только тогда, когда ты оказываешься внутри него. Разумеется, Джордж не имел об этом ни малейшего понятия, потому что сам никогда не занимался бизнесом. У него в глазах стояли только доллары, он не думал об обязанностях и ответственности бизнесмена.

– Итак, вы познакомились с Дэнни, когда вышли на террасу? – спросил Ублюдок.

– Ну да, я жил на четвертом этаже, а Дэнни с сынишкой Джонатаном играл на детской площадке. Мальчику было тогда два года, он обращал на себя внимание удивительной шевелюрой – этакий платиновый блондин, к тому же был удивительно смышленым. И вот после нескольких минут игры в хорошего отца Дэнни стало скучно, он отошел к краю площадки и закурил. Мы случайно встретились взглядами, и я тепло, по-соседски улыбнулся ему. Думаю, меня в тот день больше всего удивило то, каким нормальным человеком выглядел Дэнни. На нем были зеленовато-голубые бриджи для гольфа и такого же цвета рубашка-поло с короткими рукавами. Я подумал, что это костюм игрока в гольф или, может, яхтсмена. Трудно было сказать наверняка. Точно так же я бы ни за что не догадался, что он еврей.

Ублюдок бросил на меня смущенный взгляд. Я продолжал:

– Ну вот, мы с Дэнни обменялись приветствиями, и я заметил, что Джонатан забрался на высокую горку с извилистым спуском. Сначала я подумал, что это настоящий подвиг для двухлетнего малыша, но потом у меня появилась смутная догадка, что надо сказать об этом Дэнни. Неожиданно Джонатан потерял равновесие, и я завопил: «Блин! Осторожно, Дэнни! Твой сын!» Дэнни резко развернулся и увидел, как Джонатан свалился с горки и звучно ударился о землю.

Я сделал паузу и печально покачал головой.

– Скажу вам честно, поначалу я думал, что бедный малыш погиб. Он лежал совершенно неподвижно, и Дэнни тоже не мог сдвинуться с места от ужаса. Наконец, спустя несколько мучительно долгих секунд, Джонатан приподнял головку и стал оглядываться вокруг, но не заплакал. Это случилось секундой позже, когда он встретился взглядом с Дэнни. Он истошно завопил во всю мочь маленьких легких, неистово колотя ручками и ножками. Я подумал, что нужно спуститься и помочь Дэнни, что было бы вполне по-соседски. Но когда я спустился на игровую площадку, Джонатан на руках у Дэнни орал еще громче, впадая в истерику. «Хотите, я пойду позову вашу жену?» – предложил я Дэнни. Он в ужасе отшатнулся: «Боже мой! Кого угодно, только не жену! Прошу вас! Можете вызвать полицию, пусть меня арестуют за то, что я плохой отец, только не зовите жену, прошу вас!» Разумеется, тогда я подумал, что он шутит, поэтому кивнул и улыбнулся ему. Однако на его лице не было и тени ответной улыбки, потому что он вовсе не шутил. Я не мог понять почему, пока через несколько дней мы с Дениз не пошли с ними в ресторан и не увидели, как Нэнси выдернула у него изо рта горящую сигарету и швырнула ему же в лицо. Впрочем, не стоит опережать события.

Итак, Джонатан все же в конце концов успокоился. И тут Дэнни сказал мне: «Моя жена говорит, она всю неделю видит вас слоняющимся на террасе в купальном халате. Чем вы зарабатываете на жизнь?» – «Я биржевой маклер», – как ни в чем не бывало ответил я. «Правда? Я думал, чтобы быть биржевым маклером, надо работать на Уолл-стрит». Я отрицательно покачал головой. «Это всеобщее заблуждение. Теперь все делается по телефону, поэтому можно находиться при этом где угодно. Я, к примеру, работаю в районе Грейт-Нек и в прошлом месяце сделал около пятидесяти штук баксов».

«Пятьдесят штук! – удивился он. – Не могу в это поверить. У меня куча друзей маклеров, и все они сосут лапу со времен „черного понедельника“!» – «Я занимаюсь только дешевыми акциями, – пояснил я. – Этот сегмент не так сильно пострадал в результате биржевого краха. А чем занимаетесь вы?» – «Я занимаюсь санитарными перевозками, то есть транспортировкой больных, – незамедлительно ответил он, – и это настоящий кошмар. У меня семь санитарных машин, которые постоянно ломаются, и семь водителей-гаитян, которые не хотят работать. Я бы спалил всю эту лавочку, если бы знал, что это сойдет мне с рук». Я кивнул в знак сочувствия и понимания, потом, недолго думая, сказал: «Если хотите перемен, могу найти вам работу в моей компании и сам обучу вас ремеслу». Дэнни посмотрел мне в глаза и доверительно сказал: «Друг, если ты докажешь мне, что делаешь пятьдесят тысяч в месяц, завтра в шесть утра я буду на пороге твоего дома, готовый убирать за тобой дерьмо!»