— И… думаю, Тео хочет, чтобы мы заказали еду. — Тот сделал рубящий жест кунг-фу. — Всякую всячину из китайской кухни.

— Марго, — голос Тоби был суровым и нетерпеливым, — я думал, мы договорились, что ты отправляешься на месяц на реабилитацию. А? Или ты нарушила и это обещание? — Гнев в его голосе лишил меня присутствия духа. Я заколебалась.

«Гайя, — подумала я, — пожалуйста, позволь ему дать мне шанс. Только один. Только на сей раз».

— Тоби, — тихо произнесла я. — Прости… Прости…

Я наблюдала, как у Тео вытянулось лицо… нет, растаяло от ошеломляющей радости. И, слушая медленное дыхание Тоби на том конце провода, я представляла себе, как он мысленно перебирает варианты. Она под кайфом? Беременна? Неизлечимо больна? Прежде чем прийти к решению, что я говорю искренне.

— Послушай, Марго… — начал он, но не успел продолжить, как я поспешно заявила:

— Я записана в реабилитацию на следующую неделю. Даю тебе слово, Тоби. Обещаю. Еще неделя, и я уезжаю на чистку. — Я засмеялась. — А теперь давай сюда, пока мы с Тео не разрезали колоду без тебя.

И вот, впервые больше чем за тридцать лет, я сидела с сыном и мужем и играла в покер, в игру, в которую не играла так долго, что они некоторое время учили меня правилам заново, объясняя их смысл, как двухлетке, и бесконечно веселясь над тем, какой же тупой я стала. И я съела китайскую еду — вилкой вместо палочек, это развеселило их еще больше, — а потом делала все, чтобы заставить Тео смеяться; все, что поднимало его голос, как перо, беспечно взмывающее в лунном свете. И начинала разговоры с того, что, как я знала, его заведет. Вены на его голове чуть не лопались от возбуждения из-за нового фильма Спилберга, из-за того, что он тоже собирается стать актером, а Тоби переводил взгляд с Тео на меня и обратно, держа свои карты, как хвост павлина, улыбаясь и размышляя.

Когда пробило десять часов и маленькое тело Тео готово было разорваться от возбуждения, как полный мешок кукурузы, Тоби отвел его в постель. Несколько минут спустя Тоби спустился по лестнице, взял с кресла свой пиджак, накинул на худые плечи и сказал:

— Что ж, спокойной ночи.

— Подожди, — попросила я.

Он повернул дверную ручку и помедлил.

— Тебе и в самом деле надо уходить так скоро?

Я вынудила себя засмеяться. Смех и вправду получился вынужденным.

Тоби повернулся:

— Чего ты хочешь, Марго?

— Я хочу, чтобы ты знал, что я извиняюсь. — Я стиснула руки.

— За что? — Он сжал зубы. — За то, что пьянствовала в присутствии нашего ребенка весь день, каждый день… сколько недель? За то, что спала с его учителем и сделала Тео посмешищем для всей школы? За то, что посылала его из дома в грязной одежде, что не отвела его к доктору, когда у него был аппендицит, за что?

Я открыла рот. И не смогла выдавить ни слова.

— Марго, или это твой способ унижать меня? — продолжил Тоби. — Черт, мы могли бы провести всю ночь, составляя этот список грехов, верно? Вот что я тебе скажу. Я извиняюсь. Как тебе это?

— Извиняешься за что?

— За то, что не могу принять твоих извинений. Я в них не верю. Не могу.

Не глядя на меня, он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

На следующий день я отвела Тео в школу. Я проснулась на мокром пятне и поняла: мои крылья возвращаются. Мне дали слишком мало времени.

Пока Тео шел, нет, пританцовывал рядом со мной, болтая о том, когда папа и я соберемся снова провести матч по покеру, о том, как было здорово, что он получил три туза и валет, а я лишь какие-то тройки и девятки, а еще о том, как мы, может быть, отправимся все вместе в зоопарк на его день рождения, я думала о Марго.

Для осуществления моего плана требовалось время. Мне каким-то образом придется встретиться с Марго, позаботиться, чтобы она не испортила того, чего я сумела достичь во время короткого визита. Я была в ужасе — нет, просто сходила с ума от страха, что после всего, что я сделала, после всего, чем я пожертвовала, Марго может разрушить все это самым простым поступком, например спросив Тео, кто в тот день забрал его из школы. А если я вознесла ожидания Тео и Тоби на такую высоту, с которой Марго обрушит их вниз и разобьет уже безвозвратно?

Я нашла это заведение — «Риверстоун» — большое белое здание в форме летающей тарелки с пластмассовыми аистами в натуральную величину на газоне и с бронзовыми буддами, безмятежно сидящими среди колонн. За кустами поблескивал пруд с утками, окруженный зданием в форме кольца. Руководствуясь указателями, я прошла в приемное отделение.

Теперь мои воспоминания о «Риверстоуне» поблекли, мягко говоря. Это было похоже на пруд под дождем: я вспоминала только короткими, резкими всплесками. Снисходительный терапевт в комнате, пахнущей бассейном. Как однажды утром я посмотрела на свои руки и поняла, что у меня выросло по лишнему пальцу на каждой — эффект транквилизаторов, вероятно, потому что лишние пальцы вскоре отвалились. Женщина, которая с улыбкой взяла меня за руку и рассказала мне про кенгуру.

Я нашла в приемной дежурную, та сидела в комнатке под стеклянным куполом — настоящем отсеке космической эры. Я представилась как Рут, чувствуя облегчение, что могу воспользоваться собственным именем.

— Вы приходитесь мисс Делакруа… сестрой? — спросила дежурная.

На сей раз я проделала обратный труд, уменьшив наше сходство. Очки. Берет. Обильный макияж. Очевидно, это не очень хорошо сработало.

— Двоюродной, — ответила я.

— Это заметно. — Дежурная улыбнулась и наморщила нос. — Ну, мы обычно не допускаем посетителей…

— Это экстренный случай, — сказала я.

То была правда. Сущая правда.

— Член семьи умирает, и я предпочла бы, чтобы она услышала об этом сейчас, а не месяц спустя после свершившегося.

— О! — У дежурной вытянулось лицо. — Да, хорошо. Я позвоню ее врачу. Но ничего не обещаю.

Меня провели в общую комнату, где Марго и остальные «гости», очевидно, «медитировали». Выглядело это невообразимо скучно. Марго, наверное, сходила с ума. Я знала, что я спятила бы. Стены были увешаны большими картинами в позолоченных рамах со словами типа «Смирение» и беззубыми заявлениями наподобие «Мироощущение есть высота». Я воздела глаза к потолку и представила, как все это заменяется словами «Цинизм» и заявлениями вроде «Поражение неизбежно».

Тут не было острого ощущения реальности, способного помочь выздоровлению. Тот, кто разрабатывал дизайн этой комнаты, явно приравнивал выздоровление к обилию белых велюровых диванов и множеству стеклянных кофейных столиков, уставленных маленькими свечками и вазами с тюльпанами. Классическая музыка изысканно лилась из невидимого динамика.

Я посмотрела на большие часы в стиле Биг-Бена над дверью и почувствовала, как мое сердце забилось быстрее. Если мне велят вернуться завтра, все будет кончено.