Морт, как я уже говорил, принципиален. В частности, он никогда не здоровался с людьми и Выродками, которые были ему неприятны. Вот и сейчас отвернулся.

Анита не то изобразила рукой приветственный жест, не то махнула на всю нашу компанию. Ну и шут с ней. Я повернулся к старику в перьях:

– Так кто еще в Кэр-Кадазанге, мессир Гриф?

Анита опять не дала Грифону ответить, а перебивать ее дворецкий не посмел.

– Не хочешь лишний раз встречаться с Дэреком и Стайлом, Сет? Я наслышана о вашей стычке. Ходят слухи, ты славно накостылял обоим зараз. Дэрек заползал зализать раны и выглядел весьма несчастным.

– Они здесь?

– Скажи, братик, а они успели перед этим взяться за ручки? – Она проигнорировала вопрос, щебеча и изображая из себя девочку-простушку. – Невозможно поверить, чтобы даже ты мог одолеть Дуума.

– Анита, Близнецы – тут?

– Пф-ф!.. Считай, что тебе повезло: ни тот ни другой здесь нынче не обретаются. – Алые губы сложились в крайне неприятную усмешку.

– Уже хорошо, – проворчал я, поднимаясь по лестнице. – Особенно для Стайла. Он давно нарывается.

Правда прозвучала пополам с бравадой.

Если честно, никакого желания пересекаться с Близнецами-Рожденными-Порознь – ни вместе ни поодиночке – у меня не имелось. Братья наверняка грезят местью за историю с суккубой, я же, заявившись разгребать неприятности Морта и Джада, совершенно не желал осложнить работу необходимостью постоянно оглядываться через плечо.

– Если здесь нет еще и Абель с Говардом, то я обрадуюсь совсем-совсем сильно.

Снежно-черная Анита отпила из своего бокала и небрежно тряхнула роскошными волосами.

– Радуйся, – великодушно разрешила она. – Их тоже нет.

Морт демонстративно скривился.

Он ничего не имел против Говарда, с которым у меня давние нелады, зато Абель ненавидел всей душой. Причина тому известна всему клану: именно рыжеволосую фурию Слотеров Морт считал (и отчасти справедливо) причиной того, что мы расстались с его матерью. А кроме того, от Абель у него имелся сводный брат.

Сет-младший рос не так быстро, как Морт, но в свои три года уже проявлял Талант, обещавший со временем превратиться в грозное оружие. Малыш мог разорвать любую из своих игрушек, не прикасаясь к ней и пальцем, – одним только пронзительным воплем. Патриарх Эторн назвал это «голосом баньши».

Брата Морт ненавидел еще больше, чем его мать. В шесть с половиной лет трудно понимать других. Гораздо легче их любить или ненавидеть.

Полагаю, сын бы несколько утешился, узнай, что Абель нынче относится ко мне почти так же плохо, как он сам, и даже воспитывает Сета-младшего в соответствующей атмосфере. В последний раз во время нашей встречи эта рыжая бестия повернула малыша лицом ко мне и сильно ущипнула. Не думаю, чтобы это было шуткой, поскольку в итоге я вылетел в окно, рухнул со второго этажа, изрезался стеклом и едва не сломал позвоночник.

Полагаю, я о-очень хреновый родитель.

С другой стороны, после этого падения я всего лишь встал, отряхнулся и пошел прочь, призывая проклятия на голову Абель, а не стал выламывать дверь и поджигать ее дом, как сделал бы на моем месте любой нормальный Выродок…

– Замок вообще почти пуст, – сказала Анита. – С тех пор как Эторн с Анной отъехали по делам, все разбежались, не желая искушать друг друга соседством. Иногда кажется, что только Старик, – в устах Аниты прозвище патриарха прозвучало как-то вульгарно, – удерживает эту семью от междоусобного побоища, перед которым побледнеет даже Война кланов.

– Вот и отлично, – не скрывая облегчения, пробормотал я.

Такое запустение в Кэр-Кадазанге не было чем-то странным.

Выродки – слишком большие индивидуалисты, чтобы уживаться вместе. К тому же у многих накопились давние счеты и обиды, так что близкое соседство ничего хорошего не обещало. В последние годы Кадазанг служил главным образом местом сбора семьи на случай общей угрозы или «военного совета». Периодически сюда приезжал пожить, набраться сил или укрыться от опасности то один Слотер, то другой, но больше десяти – пятнадцати родичей редко могли обитать под одной крышей единовременно.

Критическая несовместимость характеров.

– Ничего отличного, – нахмурила светлые брови Анита; я уже поднялся наверх, встал подле нее, и теперь некромантке приходилось смотреть снизу вверх. – Я хотела бы, чтобы отец оказался здесь. Надо что-то делать с Кэром! Представляешь, он стал самовольничать. Кажется, мерзавец забыл, что всего лишь тень бестелесная на службе Слотеров.

Морт и Джад понимающе переглянулись, стоя на верхней ступеньке. У сына заметно дернулась щека, и он поторопился отвести взгляд в сторону; племянник настырно выпятил нижнюю губу, как делал всегда, собираясь полезть на рожон.

Н-да… ситуация принимает все более интригующий оборот. Мало того что Кэр вдруг сообщил этим двоим, будто собирается помереть, так он еще и чудить принялся. Это причина или следствие их действий?

Я машинально пробарабанил пальцами по эфесу шпаги.

– Стал самовольничать? Что ты хочешь сказать, Анита?

Прежде чем ответить, некромантка непринужденно допила вино и протянула бокал Грифону. Птицелев с почтением принял его и удалился, громко цокая когтями по устланному циновками полу. Несмотря на преклонный возраст, который выдавали седая грива и поредевшие перья на крыльях, спину дворецкий держал прямой, как палка, а вышагивал чинно и благородно – ни дать ни взять отпрыск голубой крови.

Не исключено, что так оно и есть. Кто знает, кем был Грифон до того, как попал в наш мир и присягнул служить клану?

– Он блокировал мою лабораторию! – гневно заявила Анита. – Представляешь? МОЮ лабораторию! Я не могу теперь туда попасть! Кровь и пепел!

Темнота, ютившаяся в углах Кэр-Кадазанга, словно бы вздохнула, услышав родовое проклятие Слотеров, но на это никто не обратил внимания. Не стоит прислушиваться да приглядываться ко всему, что мерещится в стенах замка. Так недолго расстаться с рассудком. Думаю, если привести сюда священника-экзорциста, у него начнутся корчи, прежде чем с губ успеет слететь хоть одна молитва.

– Представляешь?! А я как раз собиралась закончить работу над новым составом для мумифицирования тканей! – продолжала возмущаться Анита. – Это потенциальный прорыв в области некропрактики! Если повезет, мои нежити будут оставаться в отличной форме по десять – пятнадцать лет, не разлагаясь в кисель и не превращаясь в груды пыли и дряхлого мусора. И все – без обновления заклинаний. Такая важная работа, а этот… этот… От злости я едва не спалила его любимые гобелены!

Прежде чем кто-то успел подначить ее, прелестная тетушка оборвала тираду и, посмотрев на меня так, будто я сказал что-то громкое и весомое, наморщила аккуратный лобик, перехваченный черной бархоткой.

– Хм… а ты здесь не для того, чтобы вправить ему мозги, Сет?