– Да я…, – взвился было Асланбек, но автомат в руках русского дважды придушенно хлопнул, чуть дергая украшенный ПББСом ствол и отказавшие ноги подломились, а ставший вдруг непослушным язык не смог вытолкнуть изо рта окончание фразы.

Он был еще жив, когда неправильный русский подошел и склонился над ним. Перед затуманенным взором Асланбека мелькнула сталь ножа и крепкая с красными разбитыми костяшками кисть украшенная синими корявыми буквами "БЕС". Дернул за шею натянувшийся под лезвием шнурок.

– Это я у тебя заберу, – все так же ровно сказал русский, пряча в карман срезанное ухо. – А вот тебе взамен!

Асланбек почувствовал, как чужие жесткие пальцы роются у него в волосах, потом откуда-то издалека докатилась вспышка пронзительной боли, и что-то теплое и мягкое шлепнулось ему на лицо.

– Ну вот и все! До встречи в аду, гаденыш!

Чужие руки откинули в сторону полу кожаной куртки, быстро ощупали грудь, а потом точно под пятое ребро, легко, как в масло вошел финский нож. Асланбек остатками отлетающего сознания еще почувствовал как трепыхнулось, останавливая свой вечный стук сердце, а потом его накрыла темная пелена. "Хорошо, что с кровью, и от руки неверного, впереди рай и гурии!" – угасала последняя мысль.

Бес присел рядом, задумчиво глядя на разгладившееся и успокоившееся перед смертью детское лицо, на еще кровоточащее ухо и непокорную прядь темных вьющихся волос. "Видишь, как оно вышло, парень… Ни хрена это не детские игры, и смерть здесь всамомделишная, не понарошку. А отпусти я тебя сейчас, ты бы еще кого-нибудь убил. И плакала бы чья-то мать, над сыном, которого загнали сюда выполнять приказ оскорбленного невесть чем президента. Вот и выходит так, что не было у меня другого решения. И у любого, кто имеет мужество честно глянуть на эту проблему, другого решения не будет. Теперь или мы вас под корень, или вы нас. По-другому уже не выйдет". Он обтер перепачканное кровью лезвие о подкладку куртки убитого и только сейчас обратил внимание на плотно набитый чем-то и застегнутый на специальную пуговицу внутренний карман. "А ну, что у тебя тут за богатства?" В кармане оказались документы – паспорта, водительские права, трудовые книжки, все на русские фамилии, многие истрепанные, некоторые с пятнами крови. Асланбек с самого начала штурма по заданию брата где только мог добывал и приносил ему документы живших в Грозном русских, дальновидный командир боевиков вполне справедливо считал, что эти корочки рано или поздно пригодятся для легализации его бойцов.

Бес перебирал эти свидетельства жизни совершенно незнакомых ему людей. Где Вы сейчас, Ермишина Светлана Васильевна, 1974 года рождения? Изнасилованы и убиты? А Вы, Потапов Федор Кузьмич, 1927? До сих пор прячетесь где-то в подвалах? Или такая жизнь на старости лет уже убила Вас? Кузьмина Лариса Сергеевна… Антонов Игорь Владимирович… Мазин Дмитрий Иванович… Сергеев Андрей Николаевич… Сергеев Андрей Николаевич, 1971 года рождения, проспект Ленина 34… Бес смутно припомнил разнесенную артиллерийским огнем пятиэтажку, вроде бы на ней болталась табличка с этими цифрами, хотя уверенности нет, за время многодневных странствий по городу-призраку каким был январский Грозный, он видел слишком многое, чтобы все удержалось в больной истерзанной памяти. Но год рождения это в цвет, а с мутной порченной водой фотки с расплывшейся печатью глянуло столь неопределенное лицо, что в нем можно было узнать кого угодно… Пожалуй, это был шанс!

Воздушный лайнер заходил на посадку, вычерчивая над аэропортом традиционный круг почета. Бес в последний раз перед таможней проверил документы, все в порядке, все на месте. Он раскрыл загранпаспорт, глянул на свою фотографию, потом на ровные черные строчки бегущие по странице: Сергеев Андрей Николаевич…

* * *

Казалось, ночь будет тянуться бесконечно. Желанная после дневного пекла прохлада вскоре сменилась мерзким пробирающим до костей холодным ветром. Взмокшая за время бега по джунглям потом одежда, насквозь пропитавшаяся сырыми испарениями тропического леса, не могла сохранить столь необходимое тепло. Лишь противно липла к телу вытягивая из него способность двигаться, замораживая бег крови, сводя мышцы знобкими колотящими дрожью судорогами. Развести костер Бес не разрешил, пояснив, что преследователи все еще висят у них на хвосте, и то, что они уже перемахнули пограничную линию, еще не говорит о том, что погоня будет немедленно прекращена. Строго говоря, никакой границы, кроме условно проведенной на карте черты в тропическом лесу не существовало. На редких дорогах еще можно было встретить малочисленные, одичавшие от бесконтрольности, погрязшие в пьянстве и взяточничестве блокпосты пограничников. Многокилометровая пограничная зона, проходящая по джунглям, не охранялась никем. Разве что совершенно дикими племенами одной из младших ветвей семейства буби, вот они действительно были здесь безраздельными хозяевами, подлинными владельцами влажных просторов тропического леса, куда без крайней необходимости не отваживались соваться не только белые, но и более цивилизованные чернокожие собратья дикарей. То, что они вступили на территорию какого-то из этих племен, беглецы знали, незадолго до заката солнца, в быстротечных экваториальных сумерках они наткнулись на что-то вроде пограничного столба. Врытый в землю недалеко от тропинки кол венчал выбеленный временем и беспощадным солнцем лошадиный череп. Пожелтевшие зубы коняки были густо перемазаны чем-то бурым, весьма похожим на засохшую кровь. Бес удостоил этот изыск дикарского творчества лишь беглым косым взглядом и уверенно затопал вперед, до предела вымотанный Студент, тоже не обратил на черепушку особого внимания. Зато их равнодушие с лихвой компенсировала Ирина, шарахнувшись в сторону, от скалящейся морды, она что-то пискнув мелко перекрестилась, и даже отважилась несколько минут спустя, обратиться к мрачному и злому Бесу с вопросом о злобных дикарях, якобы питающихся забредшими на их территорию путешественниками. Бес объяснениями ее не удостоил, лишь молча поднял и покрутил перед самым носом автомат. Впрочем это и было вполне однозначным и недвусмысленным ответом. Какие-то полуголые дикари страха и опасений у наемника не вызывали, другое дело шедшие по пятам жандармы.

Возможно он бы изменил свое мнение о сложившейся ситуации, если бы мог видеть, как резко будто наткнувшись на невидимую стену остановились час спустя у лошадиного черепа их преследователи. Возбужденно переговариваясь, крутя во все стороны головами, всматриваясь в быстро погружающиеся во мрак джунгли, они, ощетинившись стволами и стараясь держаться плотной группой, резво двинулись назад. А один из проводников с посеревшим от страха лицом и беспокойно бегающими глазами пояснил капитану, что белые по недомыслию зашли на территорию, контролируемую племенем бухеба – агрессивными каннибалами, а значит, их можно больше не преследовать, они сами выбрали себе мучительную смерть.

Однако Бес ничего этого не знал, а