– Простите, – сказал Джаннер жабе, и, к его ужасу, та ответила хриплым, похожим на кашель голосом:

– Ничего.

Так они шли, пока не остановились у груды обомшелых камней. Между ними вилась тропинка.

– Мы на месте, – сказал Кэдвик. – Дальше ступайте сами.

Мальчики осторожно двинулись к входу. Ветви деревьев нависали над каменным логовищем так густо, что оно казалось пещерой. Полное боли и памяти, оно, казалось, ждало Джаннера. Ему не хотелось заглядывать внутрь. Кальмар обошёл брата и скрылся за валуном. Сделав глубокий вдох и бросив последний взгляд на Кэдвика, Джаннер вслед за Кальмаром вошёл в отцовское жилище.

Кальмар плакал, стоя на коленях.

Внутри логово оказалось не больше садового сарая; земляной пол был плотно утоптан. В одном углу лежало грязное одеяло, в другом валялись мелкие кости. Джаннер вспомнил пещеру, в которой Кальмар ухаживал за Эсбеном, и по щекам у него потекли слёзы.

Кальмар вытянул руку и коснулся ладонью холодного серого камня. Стену покрывали рисунки, которые сначала были сделаны углём, а затем чем-то раскрашены. Джаннер опустился на колени рядом с братом и вытер глаза. В центре было выцарапано «Эсбен», а вокруг написано ещё четыре имени – «Джаннер», «Кальмар», «Лили» и «Ния».

Джаннер ощутил холодок. Неуклюжая рука вывела буквы кое-как, а вот рисунки вполне удались. Он увидел остров, окружённый морем. Над зелёными деревьями поднимались многочисленные башни замка, у берега стояли лодки. На другом рисунке были изображены поля – тёмные линии, покрытые зелёными точками. Джаннер догадался, что это сбор урожая. Мужчины, женщины и дети стояли вдоль гряд с корзинами на плечах и улыбались.

Кальмар указал в дальний угол:

– Джаннер, смотри. Это мы.

Джаннер увидел портрет Нии… точнее, множество портретов. Ния то радовалась, то грустила, то была серьёзна – и неизменно прекрасна.

Рядом было лицо дяди Артама. И Джаннер узнал, как Артам выглядел, прежде чем превратился в человека-птицу, прежде чем его волосы поседели, а глаза наполнились неизбывным отчаянием. Это был портрет решительного и храброго молодого человека – Артама, которого Джаннер не застал.

Рядом с Артамом Эсбен изобразил троих детей, стоящих на палубе корабля, – Лили с костылём под мышкой, Джаннера с перевязанной ногой и рукой в лубке и Кальмара в человеческом обличье. Такими Эсбен увидел их благодаря песне Лили, когда они прибыли в Зелёные лощины. Лицо Кальмара было размазано – испачканная сажей рука художника провела по камню и отчасти стёрла рисунок.

Кальмар опустил голову.

Чуть дальше Джаннер увидел огромного, тщательно нарисованного Клыка; его живые синие глаза в упор смотрели на зрителя. Внизу было написано «Мой сын».

Джаннер взял Кальмара за плечи и осторожно повернул к рисунку. Увидев его, мальчик расплакался.

Братья так долго наслаждались воспоминаниями об отцовской любви, что Кэдвик заглянул внутрь и поинтересовался, всё ли в порядке.

– Вы хорошо знали Эсбена? – спросил Джаннер.

– Да и нет, – ответил Кэдвик.

– Это как? – спросил Кальмар, шмыгнул носом и поднялся.

– Пожалуй, эту историю лучше рассказать за обедом. Вы можете потерпеть ещё немного? Я хочу вас кое с кем познакомить.

– Нам придётся идти обратно мимо диких, или как вы их там зовёте? – спросил Кальмар.

– Нет, брат расщепок.

– Я не расщепок.

Кэдвик прищурился:

– Я отведу вас в сердце Расщепберга. Тогда вы поймёте, что быть диким не так уж плохо.

50

Арундель

Расщепберг оказался больше, чем думал Джаннер. Форт, в котором они укрылись от клыкастых коров, был лишь одним из укреплений, разбросанных вдоль опушки Чёрного леса. За фортом начиналась дорога, ведущая к городу.

И это был самый настоящий город, хоть и превратившийся в развалины. Несомненно, выстроили его не расщепки. Над деревьями высились резные арки и колонны. Мощённая плитами дорога шла меж каменных оград, от которых остались лишь обломки, покрытые сухим мхом и весенними побегами. Но чем ближе путники подходили к центру города, тем больше им попадалось нетронутых зданий, стоящих в тени огромных деревьев. Корни, пробившись между булыжниками, крепко обвивали фундаменты, как партнёров в тысячелетнем танце.

Джаннер подумал: руины – неподходящее слово. Город не казался погибшим; он словно слился с лесом и выглядел, по мнению Джаннера, гораздо красивее, чем в те времена, когда был населён людьми.

Войдя в город, мальчики увидели ещё больше расщепков, которые ходили на двух ногах и разговаривали. Попадались даже дети: они играли, ездили на плечах старших, сидели на крылечках, смеялись. Многие здешние обитатели напоминали Зелёных и Серых Клыков. У некоторых были молочно-белые глаза, как у тех летучих тварей, которых Кальмар описал Джаннеру.

Старшина Кэдвик приветственно помахал расщепку, который нёс в двух из пяти рук корзину, полную сочных груш.

– У вас есть дети? – спросил Джаннер.

– Нет, мальчуган, – ответил Кэдвик. – И быть не может.

– А откуда же взялись эти? – спросил Кальмар.

– Мы находим их в лесу и приводим сюда. Кто-то должен о них позаботиться – точно так же, как собратья позаботились обо мне, когда много лет назад подобрали меня в Чёрном лесу.

– Значит, вы все были узниками замка Трог? – спросил Джаннер.

– Да. А до того, как попасть в Трог, мы были людьми.

– Вы что-нибудь помните о своей прежней жизни?

Кэдвик опустил глаза и понизил голос:

– Помню… кое-что. Я был кузнецом. Жил в деревне. Помню целые поля белых цветов и аромат, от которого сжимается сердце. Иногда я вспоминаю и лица – лица, полные радости, – но не знаю, кто это… – он вздохнул, пригибаясь под низкой веткой. – Мы знаем, что лучше не мучить себя воспоминаниями. Вот что такое наша жизнь теперь, – Кэдвик повёл рукой вокруг. – Вот кто мы такие.

– Но Эсбен… наш отец – он ведь всё помнил, да? – спросил Кальмар.

– Да, и это свело его с ума. Как многие из нас, он несколько лет бродил по лесу, пока не обрёл дом в Расщепберге. Поселившись в том логове, он почти ни с кем не разговаривал и всё время рисовал на стенах. Однажды ночью Эсбен с ужасным рёвом выскочил из своего жилища и покинул Чёрный лес. Просители не сумели его остановить.

– А просители – это кто? – спросил Джаннер.

– Стражи границы. Их обязанность – не пускать здешних обитателей в Зелёные лощины. Силой тут ничего не поделаешь, поэтому приходится просить. Они же помогают бродячим расщепкам и вернуться в город.

– А почему вы не пускаете их в лощины?

– Мы знаем, что наши собратья могут причинить зло людям, которые живут за пределами леса. Тогда люди придут сюда, чтобы отомстить расщепкам. Здесь мы обрели покой – и хотим, чтобы так было и впредь. Мы уже достаточно натерпелись от