– А Саиб?

– Люди называют их «темными силами».

– Это неправильно?

– В природе нет ничего примитивного, а тем паче одноцветного. Даже черный цвет – собрание многих цветов. Как, впрочем, и цвет белый. И потом, есть же масса всяких переходов, оттенков. Как полагаешь? Вот гляди – белый, беленький, беловатый, белый в крапушку. С темным цветом та же история. Он может быть серенький, темненький, темноватый, почти черный. Только мне известно о существовании семисот сорока семи оттенков белого, а значит, и темного цвета. А я ведь существую всего лишь в ста двадцати восьми измерениях. Понятно?

– Вроде бы да.

– Вот видишь! Мы знакомы всего лишь мгновение, а ты уже стараешься не отвечать односложно. То ли будет впереди!

Лис рассмеялся, я улыбнулся как смог. От Лиса не укрылось мое состояние.

– Послушай, тебе сегодня крепко досталось. Ты лучше теперь полетай. Прекрасно восстанавливает силы. Я подарю тебе сон-сказку. Там будет море и высокие скалы, и ты на скале, и солнце, и ветер. А ветер тот такой удивительной силы, что на него можно просто лечь грудью. И он будет тебя держать. Это теплый, ласковый ветер. Этот ветер – мой добрый знакомый. Мы с ним старые приятели. Он подхватит тебя и понесет. Над морем, над скалами, над равнинами и горами.

А потом ты опустишься в море. Многие люди бояться моря. А море не враг. Ты опустишься в него, и вода будет теплая.

С этими словами Лис исчез, а я сейчас же ощутил себя стоящим над морем на высокой скале.

4

– Привет! – сказал Лис.

– Привет! – сказал ему я.

– Посмотрим взрыв сверхновой звезды?

– А где мы его посмотрим?

– В твоем сне, конечно!

– А что потом?

– А потом будут кучи космической пыли, которая разлетится по самым дальним углам, закуткам Мироздания, а после – из нее полезли, полезли, полезли всякие там вселенные и галактики, звезды и планеты. А потом на этих планетах зарождается жизнь.

Она зарождается в ответ на взрыв и переводит неживое в живое, а потом эта жизнь кочует от живого к живому – раз, два – все сложней и сложней. То есть она умница, эта жизнь, она все усложняет.

Таковы условия ее существования. Об этом с ней был договор. И этот договор скрепили, заложив его в каждую клетку с помощью особой кристаллической решетки.

А затем в живом зарождается разум.

– Зачем тогда Бог?

– А ты считаешь, что все это придумалось бы само?

– Зачем тогда человек?

– Чтобы ошибаться, конечно. Человек имеет право на ошибку. Это самое сладостное право. Для того он и наделен чувствами. Разум борется с чувствами, чувства с разумом – туда-сюда, туда-сюда. За кем будет победа? Всем интересно. Слабый разум, но зато сильные чувства. Или сильный разум, но вот с чувствами-то беда. Так и живем!

Лис рассмеялся.

– Так что, посмотрим взрыв сверхновой?

– Посмотрим.

Перед нами немедленно раскинулся черный космос. И звезды. Миллиарды звезд – живые, синие, белые, красные, мохнатые. Они собирались, сбивались в кучу, из них получались вселенные и галактики.

А далекие туманности были похожи на облака и на кораллы, а потом эти кораллы рассыпались и снова становились облаками.

– Мы летим? – спросил я Лиса.

– Конечно, летим. И во времени и в пространстве. Пришлось уменьшить пространство и во множество раз ускорить время, иначе мы не увидим этого взрыва. До него миллиарды световых лет. Вот он, гляди! – Лис показал мне на яркую вспышку впереди.

То был свет потрясающей красоты. Будто тысячи тысяч вспыхнувших солнц превратились в одно большое северное сияние – и оно ворочалось, оно вздрагивало, оно вспыхивало разными цветами и переливалось, как змея на солнце.

– Здорово, правда? – сказал Лис.

– Здорово! – ответил я, и на душе стало как-то особенно радостно, что ли.

– Вот так и появляется в этом мире жизнь! – сказал Лис и сейчас же пропал из моего сна.

5

– Давай, прорастай!

Лис сидел ко мне спиной, наклонившись вперед. Он с кем-то разговаривал. Кровать моя стояла посреди его любимой пустыни, и он сидел на самом краю моей кровати. Только что начало рассветать, но было уже очень тепло.

Я понимал, что это все только сон, и все равно мне было хорошо.

– Ну, чего же ты! Пора прорастать! – говорил Лис, а потом еще: – Ну, ладно! Ты не хочешь, чтоб я на тебя смотрел? Я и не смотрю. Мне и дела до тебя нет. Подумаешь! Вот еще! Чтоб я тобой интересовался? Да никогда!

Немного погодя Лис опять завел свое:

– Ну? Давай, расти!

– С кем это ты, Лис? – спросил я его.

– С зерном, конечно, с кем же еще! – ответил он недовольно, почти не оборачиваясь. – Оно никак не хочет прорастать! Ну же, расти!

На лапке у Лиса действительно лежало небольшое зернышко пшеницы.

– Зачем тебе зерно? – спросил я у Лиса.

– Ни зачем! – отрезал он.

– Вот это да! – обиделся я, – Пришел в мой сон, сел ко мне спиной и разговаривает с зерном! А когда я его спрашиваю, дерзит.

– А тебе во сне никто никогда не дерзил?

«Ну, всякое было», – подумал я и попросил Лиса:

– Ну, мне же интересно о чем ты разговариваешь с зерном и почему ты с ним разговариваешь!

– Ничего я с ним не разговариваю! – надулся Лис. – Как с ним можно разговаривать, если оно не хочет расти?

– А зачем тебе нужно, чтоб оно росло?

– Мне нужно проверить.

– Что проверить?

– То это зерно или не то.

– А если оно начнет расти.

– Тогда я смогу увидеть, что оно то, что у меня все получилось.

– А что должно получиться?

– Я же тебе говорю, что я создал зерно, которое должно спасти мир. А оно не растет. Как я проверю, можно ли его подкладывать людям, если я этого и сам не знаю? Пусть вырастет сначала!

Я решил схитрить.

– А как оно должно спасти мир, Лис?

– Никак! Все равно не растет.

– И все-таки! Оно начнет расти, и в этот момент ты поймешь, что оно должно спасти мир?

– Ну, да! А как же еще? Сразу все станет ясно! Ты когда-нибудь развешивал гирлянды?

– Гирлянды?

– Да, праздничные гирлянды! Сначала они сложены, правильно?

– Правильно!

– И только когда потянешь за один конец, вся гирлянда развернется, и тогда можно увидеть все ее узоры и то, какая она большая. Верно?