Во-вторых, они имеют отношение к современной РФ, ее будущему и вообще судьбе русского народа, русской культуры и России как более или менее крупной и крепкой державе (своеобразное триединство). Тем, кого эти вопросы не интересуют, можно пропустить эти рассуждения. Но для меня они чрезвычайно важны. У нас не академическое изложение истории покушений и убийства императора Александра II, и не исторический детектив, призванный заинтриговать и потешить публику. Тема у нас трагическая не только по отношению к жертвам политического террора (государственного и революционного), но и по отношению к судьбе нашего Отечества.

Итак, события в России в конце ХIХ – начале ХХ века не подтвердили утверждений прокурора Н.В. Муравьева, который высказывал, судя по всему, официальную точку зрения. Или, во всяком случае, говорил он о той Российской империи, которую желали видеть ее ревнители, сторонники, властители. Как показали события последующих десятилетий, подобные высказывания дезориентировали власть, выдавали желаемое за реальность и способствовали укреплению державы только на сравнительно небольшой исторический срок.

Идеи социализма одержали победу не сразу, а через 20 лет после февральско-мартовской и октябрьской анархических революций 1917 года. Но весьма показателен сам факт бесславного падения самодержавия, а затем победы сторонников социалистических преобразований после Гражданской войны и поражения буржуазно-демократического Белого движения, поддержанного капиталистическим Западом.

Что это означает? Это означает, что был в царской России антагонизм между сословиями, была достаточно сильная буржуазия, была решительная рознь между обществом и властью. Возможно, обо всем этом и не следовало говорить на процессе над террористами. Но если уже проблема обозначена, не следовало сводить ее к примитивной агитке.

Да, в то время у революционеров-социалистов не было в России надежной опоры в обществе. Но ведь страна была преимущественно аграрная, и крестьяне составляли абсолютное большинство. У них не было ни политического образования (преобладала и вовсе безграмотность), ни реальной возможности принять участие в управлении государством, которое довлело над ними, имея в своем распоряжении средства пропаганды и агитации, службу надзора и подавления беспорядков, а также влиятельную Православную церковь.

Однако ситуация в стране объективно и необратимо менялась. Набирали силу капитализм, промышленность, индустрия, образование. Не замечать этого было по меньшей мере неразумно. (Нечто подобное произошло в советском обществе, когда служащие стали преобладать над трудящимися – рабочими, инженерами, колхозниками, – создавая благоприятную почву для распространения буржуазной идеологии.)

…Вернувшись к речи обвинителя по делу 1 марта 1881 года, обратим внимание на фрагменты из ее заключительной части.

Н.В. Муравьев задал риторический вопрос: «Сомневается ли кто-нибудь в том, что их явно заявленная цель – разрушить существующий мир и на место его возвести мир социалистический, – есть химера, недостижимая и безумная?»

Тут можно ему возразить из далекого нашего будущего (для него): вовсе это не химера, многие великие мыслители прошлого верили в нее, и оказались правы. Именно России суждено было стать первой социалистической державой.

Вообще-то, не исключено, что этот обвинитель кривил душой и умом ради своей карьеры, чтобы угодить правительству и царю (что ему весьма удалось). Однако в любом случае он выражал мнение (или отражал желание) влиятельных кругов Российской империи. Но после этого выпада в сторону «социалистической химеры, недостижимой и безумной», он высказал вполне дельную мысль:

«А ведь за этою химерою, кичащеюся своим идеализмом, таятся во тьме, прикрытые ее гостеприимным знаменем, тысячи мелких, личных, совсем не идеальных побуждений и интересов: зависть бедного к достаточному, бедствующего тунеядца к процветающему труженику, порывания разнузданных инстинктов к дикому разгулу, честолюбие и властолюбие вожаков партии».

Ясное дело, разглагольствования этого, говоря словами А.Ф. Кони, «ханурика и христопродавца» нельзя во всем принимать всерьез. Особенно умилительно, когда он начинает защищать процветающего труженика от бедствующего тунеядца, хотя кто не знает, как часто, слишком часто процветают именно тунеядцы, а бедствуют честные труженики.

И все-таки вышло так, что под знамя социализма подлезли завистники и тунеядцы, честолюбцы и властолюбцы, склонные к дикому разгулу. Именно этот контингент составил основную массу предателей социалистической идеи, когда появилась возможность совершить буржуазную революцию «тихой сапой» с помощью западных спецслужб и своих продажных политиков.

После 1 марта 1881 года ситуация в стране изменилась в корне. Казалось бы, террористы одержали колоссальную победу: они объявили царю-самодержцу, помазаннику Божьему смертный приговор и привели его в исполнение не где-нибудь, а в центре столицы!

Так проявилась сила слабых и бессилие сильных. Но это был лишь громкий, прогремевший на весь мир, но краткий эпизод. Казнь террористов и полный разгром их организации при отсутствии в России каких-либо общественных беспорядков показали, что окончательная победа была на стороне самодержавия.

В народе прошел слух, будто погубили царя-Освободителя его враги-крепостники, крупные помещики. В действительности вышло так, что революционеры-террористы цареубийством не ослабили, а укрепили самодержавие, остановили ход реформ, предоставлявших больше политических свобод и приближающих введение конституции. Революционеры содействовали реакционерам!

В подобных случаях одна из сторон остается, как говорится, в дураках, льет воду на чужую мельницу, тогда как их противник чужими руками жар загребает. Безусловно, в ближней перспективе выиграли консерваторы, сторонники самодержавия. Но ведь к этому и стремились наиболее проницательные террористы! Они не были столь наивными, чтобы надеяться на революцию или даже народные бунты в ответ на убийство Александра II. Опыт хождения в народ показал, что лишь ничтожная часть крестьян готова восстать против царской власти.

Именно усиление реакции при укреплении самодержавия в конечном счете должно было привести к победе революции, к торжеству социалистических идей, тогда как либеральные реформы и принятие конституции отложили бы эти процессы на неопределенный срок.

История доказала их правоту. Поэтому в сравнительно недалекой перспективе (повторю: в жизни общественного организма в ту эпоху четверть века – срок небольшой) замыслы террористов оправдались. Но кто тогда мог это предполагать?

Как писал сын Н.С. Лескова Андрей, его отец был потрясен убийством царя и говорил:

– Огромной важности событие… Сколько будет жертв, сколько самоотверженного мученичества! Но верна ли сама тактика? Устрашает, вразумляет ли кого-нибудь террор? Не порождает ли он ожесточение, не вызывает ли усиление реакции, репрессий, мести, по которым расплачивается вся страна? едва ли уцелеет Лорис… Вернее, все пойдет вспять… Приближенные к необразованному царю – люди невежественные. А тут еще его наставник и учитель его государственной мудрости, ученейший, умный и злонастроенный Победоносцев! Я его хорошо знаю. Он этому царю мои разные произведения дарил. Это опасный, закостенелый враг всему живому, передовому. Для в науках не преуспевшего человека, как новый царь, – это кладезь государственной мудрости, оракул… Вот где огромная опасность!..