И точно, следующий звонок был от Харрингтона.

– Привет, Кохран. Рад, что ты для разнообразия оставила включенным свой автоответчик. В “Энергетикс” теперь отвечают на мои звонки, но не говорят ничего заслуживающего внимания. Я буду постоянно держать тебя в курсе моих переговоров, зная, что скоро нужно вносить плату за обучение и оплачивать мамочкины чеки. Звонил Эшкрофт, сказал, что ему понравились твои открытки. Клянусь Богом. К несчастью, “Наследный принц слащавости” должен еще написать стихи. Может, у него запор, и поэтому последняя часть книги до сих пор не готова. Издатель, конечно, не будет оплачивать твою часть контракта, пока Эшкрофт не закончит своей.

Кэт, с трудом сдержав рвоту, прослушала конец сообщения Харрингтона.

– …этот парень, хотевший прелестей? Он решил создать свой образ в другом стиле. Зеленые волосы, черные накладные ногти и булавки в самых неподходящих местах. Так что возвращаю тебе слайды. Извини, хорошие новости будут в следующий раз. Клянусь Богом, они просто не могут быть еще хуже. Передай от меня привет “Ветреному Дэнверсу”.

Кэт посмотрела на счетчик автоответчика, осталось всего одно сообщение. У нее возникло искушение выключить автоответчик. Ведь сегодня поступают только плохие новости. Но может, где-нибудь умерла ее крестная фея и оставила в наследство кучу золота… Кэт ждала последнего сообщения.

– Кэти, это доктор Стоун. Советую тебе присесть перед тем, как выслушаешь меня. На этот раз причина долгой задержки твоих месячных объясняется очень просто – ты беременна. Если хочешь сохранить беременность, как можно скорее приходи ко мне на прием.

Ошеломленная столь невероятной новостью, Кэт просто застыла на стуле.

“Видимо, я что-то неправильно расслышала, приняла желаемое за действительное. Это же мое единственное и самое сокровенное желание”.

Дрожащей рукой она нажала кнопку повтора и снова прослушала последнее сообщение, потом еще раз. И еще раз.

После этого Кэт изумленно и зачарованно уставилась на автоответчик, повторяя про себя это желанное и столь невероятное слово:

– Беременна!

Тихо засмеявшись, Кэт прошла в спальню и внимательно осмотрела себя в большом зеркале. Беременна! В ней растет новая жизнь, и у этого человечка тоже есть сердце и разум.

“Ребенок Трэвиса. Мой ребенок. Наш ребенок”.

Кэт все еще улыбалась, разглядывая себя в зеркале, когда услышала, как в дом зашел Трэвис.

– Кэт? – раздался в кухне его голос. – Где ты?

– Трэвис! – радостно воскликнула она, выбегая к нему.

Трэвис, убиравший пакеты с продуктами в кухонный шкаф, обернулся и увидел счастливое лицо Кэт.

– Что случилось? – Он крепко обнял ее. – Неужели ты наконец-то получила крупный чек?

Кэт, переполненная счастьем, теснее прижалась к Трэвису. Ее огромные блестящие глаза смотрели на него так, словно никогда раньше не видели его: Трэвис Эйч Дэнверс – отец ее ребенка.

– Ты веришь в чудо? – спросила она и затаила дыхание, но, не ожидая ответа, быстро добавила: – Знаешь, у меня получилось. Получилось! Я беременна, любимый. Беременна!

Сначала Трэвис решил, что ослышался, потом, поняв все, испугался.

– Что ты сказала?

Кэт обхватила ладонями его лицо.

– У нас будет ребенок! Трэвис, дорогой, любимый, наш ребенок!

Трэвис не пожелал в это верить. Кэт не могла так чудовищно обмануть его. А он не мог снова ошибиться и еще раз попасть в сети расчетливой и хладнокровной интриганки. И тем не менее это случилось.

Ребенок.

Трэвиса охватило оцепенение. Благополучный, приятный и удобный мирок, в котором он жил несколько последних недель, рушился.

А потом Трэвис почувствовал злость – холодную злость, заглушившую жгучую боль предательства. К нему вернулась способность дышать, двигаться и думать.

Тихо засмеявшись, Кэт подняла голову, пытаясь поймать губы Трэвиса, но это ей не удалось. Она высвободилась из ослабевших объятий.

– Трэвис?

Увидев его лицо, Кэт отпрянула. Ярость и ожесточение пылали в глубине изумрудных глаз Трэвиса. Он замер, как хищник, готовый к броску.

Трэвис закрыл глаза, и Кэт поняла, что он не может заставить себя посмотреть на нее.

Его лицо стало таким же мрачным и неприступным, как скалы, окружающие море. Когда он заговорил, мороз пробежал по коже Кэт. Его голос дрожал от ярости. Открыв глаза, он наблюдал за Кэт и оценивал ее поведение:

– А твой долгожданный чек, Кэт? Ты наконец получила его?

Кэт покачала головой.

– Нет, но какое это имеет отношение к моей беременности? – спросила она тихим, дрожащим голосом.

– Прекрасно, – холодно заметил Трэвис.

– Что прекрасно?

– Твой голос, от него может заплакать даже камень. Но я не камень, а просто обыкновенный дурак.

– Трэвис?.. – Голос Кэт оборвался. Ужасное чувство пронзило ее: казалось, она говорит с чужим человеком, только внешне похожим на любимого мужчину. Отсутствующим взглядом Кэт наблюдала, как Трэвис вытащил из кармана своей красной ветровки чековую книжку и ручку.

– Ты хорошая актриса и неподражаемая любовница. Но неужели ты все это время работала? – Трэвис сделал жест, отметающий все возражения Кэт. – Ладно, актриса, содержанка или проститутка – это сейчас не имеет значения. Уже не имеет. Но ты все же послушай меня, кошечка, и внимательно послушай.

Кэт отступила назад, охваченная ощущением, что свалилась в пропасть.

Но нет, это слишком легкий выход для нее. Она по-прежнему стояла в кухне, рядом с Трэвисом, и его слова, казалось, сдирали с нее кожу. Одновременно он что-то писал в своей чековой книжке, так сильно нажимая ручкой на бумагу, будто видел в ней своего врага.

– Ты родишь ребенка и потом отдашь его мне. Никаких абортов и никаких выкупов. Ты родишь ребенка, а я его воспитаю. И обещаю: ты никогда больше не увидишь ни меня, ни ребенка.

Он оторвал чек и протянул его Кэт.

– Мой адвокат подготовит через несколько дней все необходимые бумаги.

Кэт взглянула на чек. Один миллион долларов. Этой ценой Трэвис готов откупиться от брака с ней.

Страшная, черная молния пронзила тело Кэт. Ей хотелось кричать от боли, но она сдержалась. Кэт чувствовала, что приближается ее освобождение, скоро ей будет нечего бояться, она просто покроется ледяной броней.

– Бери чек. – Голос Трэвиса дрожал от возмущения: он не распознал вовремя обман и поэтому опять проиграл. – Бери, или я порву его.

Рука Кэт метнулась к чеку так быстро, что край бумаги порезал кожу Трэвиса. Он презрительно улыбнулся.