26 октября моряки многих эсминцев стали свидетелями театрального искусства вашингтонской администрации — в этот день, как демонстрация намерений, было остановлено и обыскано первое и единственное торговое судно. В качестве пробного камня Белый дом выбрал судно американской постройки типа «Либерти» под названием «Марукла»; оно принадлежало Панаме, было зарегистрировано в Ливане и шло на Кубу с советским грузом из советского же порта Рига на Балтийском море. Несколько базировавшихся в Ньюпорте эсминцев из соседней с «Блэнди» 10-й эскадры эсминцев перехватили «Маруклу» и получили приказ сопровождать судно до тех пор, пока эсминец ВМС США «Джозеф П. Кеннеди» (назван так в честь покойного брата президента), находившийся от них за 150 миль, не подойдет и не высадит досмотровую группу для проведения обыска. Досмотровой группе с эсминца «Кеннеди» было приказано оставить все оружие в корабельном вельботе, а потом подняться на судно и предложить членам экипажа карамельки. Когда командир «Блэнди» коммандер Келли прочел сообщение о действиях досмотровой группы «Кеннеди», он взорвался:

— Да любому уважающему себя русскому надо было взять эти карамельки и засунуть матросам «Кеннеди» в жопу, а не подвергаться такому унижению! — Этот факт, считал Келли, был позорным пятном на усилиях ВМС США по созданию действенной блокады.

* * *

Рано утром на следующий день, когда мы все размышляли о том, что ждет нас теперь, нас напугал сигнал с мостика, переданный через динамики системы «1МС»:

— Внимание, занять места по боевому расписанию, повторяю, по боевому расписанию! Вводится готовность номер один, противолодочная. — На мгновение я застыл, меня пронзила мысль: должно быть, ПУГ, в конце концов, вцепилась в настоящую лодку!

Это означало передышку. Или у нас был контакт с подводной лодкой, или нас бросили на помощь самолетам с «Эссекса», которые то устанавливали, то теряли контакт, которому был присвоен номер «С 18» — предположительно, подводная лодка класса «Фокстрот». Досмотровая группа рассыпалась, и я направился наверх, чтобы занять место за своим постом оператора системы «1JS» на мостике. Не помню, что я испытывал тогда — облегчение или даже счастье оттого, что если мне придется умереть, то это случится на борту своего корабля, а не на богом забытом и ржавом советском торговом судне. В любом случае я был выбрит и на мне был чистый комплект формы в тропическом исполнении. Старпом мог порадоваться — каким бы манером мне ни пришлось умирать, теперь я хорошо смотрелся и был чистым.

Я бросился на мостик, где вахтенным офицером был Джим Бассет. На мостике все были возбуждены, однако в конце концов облачко сомнений в связи с подготовкой к выполнению чего-то такого, что мы никогда не делали — к примеру, такую увлекательную вещь, какой могла оказаться высадка на русское торговое судно, — ушло, и мы занялись тем, что были способны производить автоматически даже во сне. Со многих точек зрения, это была долгожданная передышка, потому что эсминец перебрасывали поближе к авианосцу, хотя до этого момента «Блэнди» и не смог установить контакта с лодкой. Теперь нас отправили на курс, на котором мы должны были определить местоположение контакта, который самолет «Р-3» установил и, как нам позднее сказали, потерял.

После многих часов рыскания по фигурам поиска в районе, указанном «Эссексом», мы были озлоблены и — не имея гидролокационного контакта — подавлены. Примерно в полночь мы наконец узнали, что один из «Трэккеров» с «Эссекса» установил неустойчивый и неопознанный радиолокационный контакт менее чем в пяти в милях к северу от нас. Командующий АПУГ приказал нам следовать прямо в эту точку.

В задаче поиска подводной лодки есть много переменных величин, и важнейшая из них — глубина слоя температурного скачка. Один из гидролокационных буев, поставленных ранее самолетом «Р-3», сбросил температурный датчик на длинном фале, который по мере погружения передавал на самолет значения температур на разных глубинах.

Пока самолет искал слой температурного скачка, находившаяся впереди нас советская подводная лодка, слегка покачиваясь с борта на борт на небольшой волне, тоже высчитывала глубины и температуры, чтобы, выполнив зарядку батарей, произвести погружение и спрятаться за слоем температурного скачка от обшаривающих пространство американских датчиков. Единственное различие между планшетом американского самолета и планшетом советской подводной лодки заключалось в том, что на последнем величины были даны в метрах и градусах Цельсия.

Вахтенный офицер на мостике «Блэнди» лейтенант Джим Бассет принял, наконец, решение нанести на планшет слой температурного скачка; и это случилось именно тогда, когда с лодки с той же целью уже спустили за борт датчик температуры, а термометр буя, сброшенного с «Р-3» лейтенанта Бартлетта, только что коснулся воды.

— Двигатели вперед на треть, обороты на восемь узлов. — Бассет нажал кнопку передачи системы «21 MC». — Гидролокатор, на мостике Бассет. Ждите сброса БТ, нам нужны данные.

— Гидролокатор, понял, — последовал ответ Вестермана.

Бассет был предусмотрительней многих других вахтенных офицеров:

— Дежурный боцман, передайте по трансляции «1МС» — сброс мусора за борт запрещен до особого указания.

Через несколько секунд после того, как боцман Петит передал эту команду, на мостик последовал разгневанный звонок — дзинь-дзинь-дзинь!

Бассет взял трубку:

— Вахтенный офицер слушает, сэр.

— Какого черта ты передал это распоряжение? — звонил Билл Бангерт из машинного отделения.

— Потому что мы не мусор сбрасываем, Билл, а охотимся за русской лодкой, только поэтому.

— С каких это пор мои люди не могут содержать в чистоте трюмы и сливать трюмную воду только из-за того, что мы проводим противолодочную операцию?

— С тех пор, как я являюсь вахтенным офицером! Если тебе это не нравится, Бангерт, звони старпому. И кстати, если я поймаю наверху хоть одного из твоих вонючих машинистов с масляным ведром, то у тебя станет одним инженером меньше. Просек? — длинную цепочку ругательств сменила тишина.

Бассет швырнул трубку в гнездо и заметил, что боцман Петит слышал разговор.

— Ё…е машинисты, сэр, самые грязные люди в мире, — Петит пробормотал это достаточно громко, чтобы слышали Бассет и вся вахта на мостике.

— Следите за своей речью на мостике, — улыбнулся Бассет. — Помните, что сказал Келли — никакой вульгарности на мостике, это приказ коммодора.

Петит негромко проворчал, ни к кому не обращаясь:

— Ой-ой-ой, у штаба уши вянут…

Тем временем Лес Вестерман и двое операторов РЛС с помощью небольшой ручной лебедки, установленной на опоре в корме судна, опускали в воду батитермограф, сокращенно БТ. Вестерман крутил рукоятку лебедки, и БТ, похожий на большую металлическую стрелу с оперением и тяжелым тупым носом, сносило к корме корабля, который снизил скорость до восьми узлов. Рукоятка вращалась и разматывала кабель, на котором тяжелый прибор опускался в темные воды.