— Интересно, когда у Джерри день рождения?

— Не помню, — выжимая футболку, ответил я. — Если это так важно, то спроси у Чамберса. Тебе зачем? Хочешь заранее подготовиться?

— Подарю ему набор для дайвинга, — Шайя зло сплюнул. — Железный тазик и мешок цемента.

— Да, Джерри, еще тот бездельник, — подтверждает Козин. Он уже переоделся в сухую одежду и теперь вертит в руках деталь от сломанной лебедки. Не увидев ничего утешительного, он чертыхается и скрывается в фургоне.

Эндрю ничего не говорит, но, судя по его виду, он с нами согласен. Пратт так энергично сматывает трос, будто собирается повесить Стаута и проверяет веревку на прочность.

— Кстати, давно хотел спросить, — Пратт кивает на Шайя, — откуда у нашего правоверного мусульманина языческий амулет на шее?

— Да так… обычный сувенир, — отмахивается Карим и мрачнеет, — на память.

Я молчу. Тем более что хорошо знаю историю этого «сувенира». И Карим не любит ее вспоминать. У него на шее, на кожаном шнурке, висит серебряный молот Тора. Его еще называют Мьёлльнир. Это все, что осталось у Карима на память о… В общем — сувенир.

— Нардин! — меня зовет Джек, и я, оставив парней на берегу, иду помогать Чамберсу и Никоненко. Что-то они расслабились, наши ветераны. Так мы ужинать по темноте будем. Рядом с ними возится Стаут. Изображает бурную деятельность. Придурок.

Иногда мне кажется, что наш Джерри просто издевается. Он с таким энтузиазмом берется за любую работу и так элегантно ничего не делает, что просто диву даешься. Это касается всякого дела, кроме его любимой биологии. Тут он не лентяйничает. Работает. Пашет как проклятый. Но если надо помочь что-то выгрузить, перетащить, принести, то включает дурочку и тянет резину. Он может так долго и занудливо расспрашивать, что надо, куда надо и сколько этого самого «надо» необходимо, что я теряю терпение. Здесь слуг нету, и каждый делает свою работу. Свою собственную и ту, которая необходима для жизни всех членов экспедиции. Несколько раз я не выдерживал и обещал набить ему морду, если он не перестанет валять дурака. Стаут сразу принимает оскорбленный вид и уходит жаловаться Джеку на неоправданную грубость «этих солдафонов». Просит оградить его персону от «незаслуженных угроз и оскорблений». Чамберс скрипит зубами. Чамберс пыхтит как паровоз. Он даже ругается сквозь зубы, но волю чувствам не дает. Лишь сухо предлагает Джерри быть внимательнее к людям, чтобы не валяться в фургоне со сломанными руками. В лучшем случае.

На берегу складываем гурий. Камней здесь достаточно, и он получается неожиданно большим. В рост человека. Последний камень укладывает Джек и довольно стряхивает пыль с ладоней. Можно подумать, что он не гурий, а монумент воздвиг. Настя, с изрядной долей иронии в голосе, выдает что-то про «нерукотворный памятник», и Чамберс обиженно сопит.

День был тяжелый, и ночевать остаемся прямо здесь, на берегу. Пока готовим ужин, Козин и Шайя заканчивают ремонт грузовика. Теперь можно отдыхать.

— О чем задумался, приятель? — Я подхожу к Чамберсу, который устроился на берегу. Он сидит прямо на земле, рядом с большим камнем. Перед ним, на расстеленном куске брезента, лежит разобранный пистолет. Джек лениво чистит оружие и дымит трубкой.

— Да так, — он лениво отмахивается, — обо всем и ни о чем.

— Не вижу причин хандрить.

— Дело не в этом, Поль. — Он откладывает деталь в сторону, вытирает руки от масла и задумчиво смотрит на реку. — Вспомнил про лощину, рядом с русским поселком.

— Что с ней не так? Ты сам сказал, что это аномальная зона. Демидов утверждает, что в Сибири он и не такое видел.

— Жаль, что мне не довелось там побывать. Интересно, наверное.

— Так в чем же причина задумчивости, Джек?

— Понимаешь, Поль, — он немного помолчал, выпустил клуб дыма и продолжил: — Дело в том, что, когда вы с Каримом ушли из лощины, мы с Демидовым сделали срез почвы. Было интересно узнать глубину занесенного слоя. И знаешь, что мы обнаружили?

— Понятия не имею.

— Мы обнаружили, что пласт земли, занесенный из Старого Света, не просто улегся на грунт. Он заменил собой пласт Нового мира. Будто огромный ковш экскаватора прошелся. Точнее — два ковша. Один снял пласт местной почвы, а другой принес землю из Старого мира. Это не простое перемещение. Это обмен.

— Ты возвращаешься к своей идее о возможности двухстороннего перехода?

— Именно так, Поль. Именно так. Притом эта уничтоженная компания на берегу… Что-то мне подсказывает — Орден усиленно ведет работу в этом направлении. Ищут возможность открыть выход. А может быть, уже и нашли…

— Судя по твоему виду, это тебе не нравится.

— Не то слово, Поль. Мне это очень не нравится.

— И поэтому ты слил информацию Демидову? — спросил я. — Имею в виду результаты геологической разведки.

— Именно поэтому, — хмыкнул Чамберс. — Он, конечно, головорез, каких мало, но есть в нем потенциал. Я не хочу, чтобы и этот мир стал однополярным. Надеюсь, ты понимаешь.

— Если Орден узнает, то тебя просто убьют.

— Именно поэтому, Поль, ты и работаешь в этой поисковой партии. Чтобы такого не произошло. — Джек поднялся и отряхнул штаны от песка. — Идем отдыхать. Завтра — тяжелый день…

Три недели спустя мы подошли к предгорью южного хребта. Если быть точным — к северо-западной точке южной гряды. Сюда мы дошли втроем: Джек, Настя и я. До этого места добирались в два приема. На первом этапе заброски с нами был Стаут. Пока было возможно, ехали на джипе. Потом, когда ехать стало невозможно, разбили временный лагерь, погрузились в лодку и ушли вверх по реке. Это маленькая речушка, впадающая в Амазонку. Да, эту большую реку, которую мы обнаружили, наши ученые головы назвали Амазонкой. Как сказал Андрей Викторович: «Не понравится — переименуют. Наше дело маленькое — найти и нанести на карту. Потом нехай доблестная картографическая служба занимается».

Речка, по которой мы поднимаемся, трудная для путешествия. Омуты, пороги и подводные камни. Здесь можно оставить не только винт, но и груз вместе с путешественниками. Еще в базовом лагере, по совету Никоненко, Козин сделал нам специальный кожух для защиты винта. По его словам, такой делают в Сибири. Забрасываемся вверх по реке короткими четырехчасовыми переходами. Вещей с нами много, и лагерь переносится в два захода.

Джерри остался присматривать за первым лагерем и заниматься своими изысканиями. Зверья в этих местах немного, а хищников вообще не попадалось. Можно было не опасаться за Стаута. Он и сам кого хочешь достанет. Другие шесть человек остались в базовом лагере. Билл чуть камни не начал грызть, когда узнал, что его Чамберс оставляет на базе. Увы, но с Джеком спорить бессмысленно. Если мистер Джек Чамберс сказал, что Малыш Билли остается в лагере — значит, так тому и быть. У Тернера даже аппетит пропал, чего с ним не случалось со времен скандальной попойки.