чушки, тогда как Персиваль Однорукий пишет о корове, набитой ядом и серой. Тем не менее хронисты достаточно едины в описании дальнейшего развития событий.

По условленному сигналу князь Отто начал выбирать веревку, и лодка медленно пошла в сторону другого берега Влтавы. На середине, в самом глубоком месте («из бездны, достигающей ада», как пишет Персиваль), вынырнул змей и проглотил лодку со всем ее содержимым. По мнению Персиваля и Йорга Монаха, воды реки тут же вскипели и начался шторм, «худший и страшнейший, нежели бури морские, вообразимые и невообразимые» (Персиваль). В свою очередь, Кристбальд утверждает, что Влтава осталась спокойной. Однако все пишут, что на рассвете мертвый змей всплыл белым брюхом кверху.

Пир в честь победителей посетила лишь половина из них. Князь Оттон весь день молился в церкви. Слепец же подождал, пока вино ударит всем в голову, незаметно исчез и на другой лодке доплыл до мертвого чудовища. Вспорол ему брюхо и начал обыскивать внутренности. Помнил, что змей глотал корабли вместе с грузом. Найденные золото и драгоценности бросал на дно лодки, вещи же особенно ценные прятал в карман. Не сумел остановиться и в конце концов рассек весь желудок. Кристбальд пишет, что «кровь, блестящая на теле, сделала его дьяволу подобным и тако стал тем, с кем вел борьбу».

Когда Слепец закончил, то попытался вернуться на берег, но перегруженная лодка пошла ко дну. Мужчина поплыл вплавь. Забыл о карманах, полных золота, либо слишком поздно начал их опустошать, и утонул. Отто хотел его похоронить, однако тела не обнаружили.

19

Ника читала книжку на полу в окружении коробок распакованных и не распакованных, рюмок, чашек, белых блюдец и открытой бутылки вина. Кароль с тем же успехом мог обнимать мокрый камень.

– Ой, отстань, – попросила она.

– Почему ты так говоришь?

– Нам надо было переезжать раньше. Лишь только тетка вернулась домой, как начался цирк с выздоровлением.

– Это ведь было не только мое решение.

– А чье же? Я бы еще года три назад свалила. Я тебе одно скажу. Нам надо было жить одним с самого начала. Было бы тяжело. Но.

– А кто бы нам с Ясем помогал?

– Опять ты про Яся! – Она зарыдала. – Прости. Знаешь, как я себя чувствую с этой старой пьяницей? А как он? Может, поэтому он ее не любит?

Она начала распаковывать банку, но бумага не поддавалась.

Кароль на минуту задумался над ответом.

– Ну, пока вы можете сюда переехать вдвоем с Ясеком. Я буду заходить и его у тебя перехватывать. Если уж вдуматься, то тетка ведь действительно будет нуждаться в помощи, – сказал он, а Ника уронила банку. Они смотрели на разбитое стекло. – Вот в такие моменты ты всегда говоришь: «Посмотри, что ты наделал», – бросил он шутливо. Через ауру пробовал увидеть ее улыбку.

– Почему ты не можешь быть… А впрочем, поступай как хочешь.

Он собрал стекло, протер паркет. Нику застал в постели. В первый раз за много лет готов был поклясться, что синева пронзает его до костей. Лег, дотронулся до жены, закутавшейся в одеяло. Она прикидывалась, что спит, – но сияние рвалось из ее головы. Он вздохнул и укрылся одеялом с головой. Не любил засыпать при свете.

20

– Помоги мне, доченька.

Лидия отправилась в долгий путь на четвертый этаж, чтобы увидеть их новую квартиру. Опиралась на Нику и на перила, украшенные ржавеющими цветами. Кароль держался сзади. На полуэтаже Лидия глянула на скверик у мусорки и сказала, что там можно бы сделать качели. Никто не отозвался. Пошли дальше. Красные языки лизали потолок, синева затаилась.

Из квартиры выше появилась юная девушка с сережкой под губой. Затормозила при виде женщин, блокирующих проход. Вздохнула. Уставилась в потолок. Покопалась в сумочке. Две полосы, красная и синяя, ударили ее одновременно. Сбежала, как только проход открылся. За ней в коридор выполз сосед Фарон.

– Въезжаете? Вот и я тоже. Скорее я тут бываю, строго говоря. Если вам что-либо потребуется…

– Давно вы тут уже живете? – спросил Кароль.

– Вот только что въехал.

– Дайте угадать. Маркетинг?

– Еще хуже. Финансовый советник. – Сосед Фарон подал визитку.

– Надо заметить, по вам не скажешь.

– Сегодня по мне ничего не скажешь. – Он закрыл дверь.

Лидия затарахтела: вот сукин кот, устроил себе притон для девок с Центрального рынка, Ясек насмотрится, и что? И ладно. Главное, не педрила.

Квартира состояла из светлой кухни, трех больших комнат и одной маленькой. Лидия ходила вдоль стен и прикидывала, какая мебель сюда подойдет.

– Ты слишком напоказ все хочешь, – сказала она Нике. – Думаешь о гостях, а не о вас. Сейчас есть дизайнерские фирмы. Я заплачу сколько нужно будет. Мне что, деньги в могилу забрать?

– С очередным кредитом мы без гроша останемся, если кто-нибудь из нас снова заболеет.

Уже в коридоре она спросила, когда они переезжают и выбрали ли транспортную компанию. Прикидывала, как бы сделать так, чтоб Янек сразу же почувствовал себя хорошо на новом месте. Янек важней всего, у него ведь такое внимание к деталям. Она выставила ногу над ступенькой, как над рекой, словно хотела проверить, не слишком ли холодна вода. Застыла. Из груди Ники вылетел сноп света. Ударил Лидию в середину спины. Лидия оглянулась, удивленная.

Фарон, выскочивший на грохот, помог Каролю спустить тетку вниз, куда через минуту подъехала «Скорая».

21

Доктор Моросиньский прищурил добрые глаза. Сказал, что перелом не опасный и Лидия выкарабкается. Посоветовал двигаться.

– Нам не нужны ни пролежни, ни тромбы, – сказал он.

22

Кароль не помнил, когда в последний раз он работал с утра. Сегодня опять пришел в кафе во втором часу, выпил кофе и уставился в экран, будто файл с текстом мог заполниться от одного взгляда. Он думал о Третьей и о работе. С завтрашнего дня ему придется ускориться, а чтобы ускориться, нужно выспаться. Никаких ссор в доме. Подумал еще, что мог бы найти трех студентов, поручить им написание диссертации по частям и заплатить половину от полученного. Но денег у него уже не было, обустройство квартиры поглотило все.

Третья, как обычно, забрала его на Шевскую. Старый охранник их уже узнавал, но там был балкончик, где они могли скрыться от чужих взглядов. Они по очереди спускались в бар и говорили о чем угодно, лишь бы не о пане Фалде. Кароль припомнил молодость и боялся, что расскажет что-то про быка и Тромбека. В конце концов вздохнул и сказал, что уже не вывозит. Всего этого просто слишком много, квартира, проблемы с Ясем, болезнь Лидки, холодность Ники. Я ее люблю, сказал он.

– Откуда ты знаешь?

Он чуть задумался и объяснил, что у него вот так, просто людей, которых любит, он видит несколько иначе, более полно, так сказать, и не может объяснить, в чем конкретно это заключается. Третья, видимо, поняла, что всей правды он не говорит, и ответила просто, что это его вина. Сам себе этот балаган устроил на свою голову.

– Неправда, – ответил Кароль. – Ника когда-то была другой, и Лидка тоже. Только Ясь всегда одинаковый.

– Тебе не пришло в голову, что люди меняются? Кроме того, как знать, может, они по-прежнему такие же? – Поцеловала его, будто хотела откусить ему губы. – Тебе кажется, что все вытянешь. Не так, чтобы сразу все взять на грудь, но просто тянуть за собой всех. Шаг за шагом. Да, ты виноват. Отвечаешь за себя, и только за себя.

– За сына тоже. А тетка меня воспитала.

– Построй собственную жизнь, а потом займись сыном. Разбитым ты ему не поможешь. Аутисты чувствуют такие вещи. Ты, кстати, не догадался еще, что тетка болеет специально?

– Ноги себе ломает? По собственному желанию?

– Что-то у нее внутри этого хочет. Такие вещи случаются. Они все вообще от тебя хотят множества вещей. А чего ты хочешь? – спросила она. Кароль не ответил. – Наверняка и сам не знаешь. А чего тебе не хватает?

Он попробовал от нее отделаться. Попросил принести выпивку, а когда вернулась, сказал, что трава всегда зеленее на другом берегу реки. Третья засмеялась. Тогда он сказал, что когда был молодым, хотел вырасти,