Господи, он умер!

Но что усугубляло страдания Ноэля, так это примешивающиеся к боли утраты страх и... гнев. И все из-за телеграммы Майлза. Неужели каким-то образом он ответствен за смерть отца? Есть ли связь между этой внезапной смертью и той бутылочкой со стрихнином, смешанным с его питьем на высоте тридцать тысяч футов над Атлантикой? И как события эти перекликаются с Женевой?

Возможно ли, чтобы он пожертвовал отцом, человеком дорогим и любимым, ради другого, незнакомого и чужого?

Ноэль дошел до угла улицы Георга V. На той стороне широкого перекрестка, кишащего машинами, над тентами летнего кафе он увидел знакомую вывеску: «Fouquet's». Слева — «Георг V», отель, где год назад Ноэль останавливался, правда ненадолго. Тогда он подружился здесь с помощником менеджера. Если тот по-прежнему там, то, вероятно, позволит воспользоваться телефоном. Что касается того, фиксируются ли телефонные звонки в «Георге V», то проверить это будет легко. И кроме того, это самый простой способ навести их на ложный след.

— Конечно же, Ноэль, доставьте мне удовольствие! Очень рад видеть вас снова. Жаль, что не остановились у нас и на этот раз, но при нынешних ценах я не виню вас. Пожалуйста, мой кабинет в вашем распоряжении!

— Я запишу эти звонки на мою кредитную карточку.

— Не беспокойтесь, друг мой. После, может, выпьете чего-нибудь?

— Пожалуй, — откликнулся Ноэль.

В Париже сейчас без пятнадцати одиннадцать. Значит, в Нью-Йорке — без четверти шесть. Если Майлз действительно настолько встревожен, насколько можно судить по его посланию, то время суток не имеет значения. Ноэль поднял трубку и заказал разговор. Снова посмотрел на телеграмму Майлза: «Недавняя смерть Ричарда Холкрофта... Настоятельно рекомендую поговорить со мной до того, как свяжетесь с кем-либо еще...»

Тон, с каким даны были эти указания, показался Ноэлю зловещим. «С кем-либо еще...» могло означать и разговор с матерью. Ноэль положил бумагу на стол и полез за второй телеграммой. «Отец умер четыре дня назад... Не могли связаться с тобой...» Комплекс вины перед матерью за то, что не был с ней рядом, когда случилась беда, на какое-то время затмил чувства, охватившие его при мысли о возможной ответственности за смерть отца. Возможной? Ни к чему обманывать себя. Ноэль почти наверняка зналэто, он чувствовал.

Зазвонил телефон.

— Это Ноэль Холкрофт?

— Да. Мне очень жаль, детектив, что создал вам столько проблем. Вы не могли найти меня.

— Не будем терять время на извинения, — прервал Майлз. — Вы нарушили закон.

— И в чем же я обвиняюсь? — резко спросил Ноэль. — в чем проблема? Вы меня нашли. Я не прячусь, не скрываюсь.

— Мы нашли вас после недельных попыток определить ваше местонахождение. И это называется вопиющим пренебрежением к закону и уклонением от обязательств. Вы не должны были покидать Нью-Йорк, не поставив нас в известность.

— Но у меня были веские личные причины так поступить. К тому же я оставил свои координаты. Вы неубедительны, детектив.

— В таком случае вам остается «обструкция правосудия».

— Простите, не понял.

— Вы были в салоне английского «Боинга-747», и вы и я прекрасно знаем, что тогда произошло. Или я должен сказать, чего тогда не произошло?!

— О чем это вы? Не понимаю.

— Питье предназначалось вам, отнюдь не Торнтону. Холкрофт понимал, что когда-нибудь это случится, но предчувствие не сделало удар менее болезненным. Однако Ноэль не собирался безропотно соглашаться.

— Знаете, Майлз, это самый чудовищный бред, который я когда-либо слышал, — сказал он.

— Продолжайте! Вы способный, прямой и морально здоровый человек из нормальной семьи, но ваше поведение на протяжении последних пяти дней по меньшей мере глупо и непоследовательно.

— Вы оскорбляете меня, но так ничего и не хотите объяснить. В телеграмме вы пишете...

— Мы дойдем и до этого, — прервал Ноэля детектив. — Я хочу, чтобы вы определили, на чьей вы стороне. Я хочу помочь вам, а отнюдь не воевать с вами.

— Так что?

— Мы следили за вами до Рио. Мы говорили с...

— Вы... что?

— Это было совсем не сложно. Между прочим, ваш друг Буоновентура не в курсе. Мы достали список телефонов, по которым он звонил, и проверили авиалинии. Вы останавливались в отеле «Порто Алегре» в Рио.

Конечно, дилетант не может противостоять профессионалу.

— Сэм сказал, вы звонили пару раз?

— Естественно, — согласился Майлз. — Вы уехали из Рио, и мы хотели знать, где вы теперь. Вы ведь должны были связаться с ним. Кстати, вы получили мою записку в отеле в Лондоне?

— Нет.

— Пропала?

Нет, не пропала, а была похищена человеком из «Вольфшанце».

— Ну, хорошо, перейдем к делу.

— Мы говорили с посольством в Рио, с человеком по имени Андерсон. Он говорит, вы все ему рассказали. И как были загнаны в ловушку, и как вас преследовали, даже пытались убить. Но он сказал, что не поверил ни слову из вашего рассказа. Этот человек считал вас смутьяном и был рад выдворить из Бразилии.

— Знаю. Он отвез меня в аэропорт.

— Хотите все мне рассказать? — спросил детектив. Ноэль уставился перед собой. Соблазн велик — отвести наконец-то душу, обрести покровительство и защиту реальной власти. Лейтенант Майлз был для Ноэля в тот момент символом власти, но, увы, власти без места и времени.

— Нет. Сейчас вы уже ничего не сможете поделать. Все уже решено.

— Уверены?

—Да.

Несколько секунд оба молчали.

— Хорошо, мистер Холкрофт. Надеюсь все же, что вы передумаете. Думаю, мы вполне в силах вам помочь. Уверен даже, что вы нуждаетесь в помощи. — Майлз выдержал паузу. — А запрос о возвращении в Нью-Йорк я все-таки сделаю. Вы — первый свидетель в деле об убийстве, и это существенно.

— Мне очень жаль. Но не сейчас.

— Я и не надеялся. Итак, придется действовать без соблюдения формальностей. Ноэль, дело касается вашего отца.

Итак, самые страшные слова были произнесены, и Холкрофт ничего уже не мог поделать.

— Его убили, не так ли? — еле выдавил он из себя.

— Я этого не слышал. Видите ли, если бы эти слова прозвучали, то я должен был бы пойти к своему начальнику и доложить. Или это провокация? Ведь ваше умозаключение не может быть основано на том, что я тут наговорил. И потом, я желаю экстрадикции!

— Прекратите, Майлз! Ваша телеграмма была не слишком деликатной. «Недавняя смерть... Настоятельно рекомендую...» и так далее. Что еще, по-вашему, я мог подумать?

Снова пауза на том конце провода.