Бартоло из-за портьеры тихо шепнул:

— Глядите хорошенько! Он сейчас пойдет в чулан.

И действительно, дворецкий свернул в одну из дверей. Через минуту он появился с новой свечой, вставил ее в пустой подсвечник, прошел в столовую и, погасив там свет, проследовал в конец коридора.

Добрая Душа кинулся к двери, которая, как полагал хитроумный Бартоло, вела в чулан. Черная Скала был прав. «Вакх», вместо того чтобы праздновать свою вечную победу над людьми, пылился лицом к стене. Диего за его способность хорошо видеть в темноте можно было бы прозвать и Филином. Ощупав руками волнистую раму, он разобрал на ней грозди винограда и кубок. Сомнений не было. Боцман, как его научил Тетю, нащупал с задней стороны рамы задвижки, откинул их, снял крепления, а потом и холст с подрамника. Бартоло стоял у двери. Скатав холст в трубу, Добрая Душа изрек:

— С богом! Если бы он знал, как я люблю моего капитана!

Второй боцман откликнулся лишь на третий призыв. Добрая Душа умело подражал писку летучей мыши. Первым на заборе показался Бартоло. Со стороны сада уровень земли был намного выше.

Увидев в руках Доброй Души рулон, Тетю и Медико быстро зашагали по направлению к порту. Добрая Душа ликовал, Бартоло был горд содеянным.

Завтра, когда «Каталина» оставит причал, доверенный человек Диего передаст секретарю губернатора увесистый мешочек с золотыми дублонами — ровно полторы стоимости картины и письмо. В письме, написанном рукою Медико, будет дано слово не позднее чем через полгода возвратить «Вакха» владельцу с благодарностью в обмен на оставленный в залог мешочек с золотом.

Добрая Душа торопил отплытие, упорно требовал как можно быстрее отдать концы и выйти за пределы порта.

— Капитан, лопни мои глаза, если я не вижу, что нас ждут неприятности! Будет погоня. Чую сердцем! Надо немедленно уходить!

— Уже поздно! — произнес Тетю. — Боцман прав. Поглядите!

В конце мола появилась толпа. Она росла и вытягивалась в сторону «Каталины». Люди кричали, размахивали руками. Военных, однако, среди них не было. Впереди всех шла женщина в простом черном платье. Она тянула за руку, по всей видимости, свою дочь. Мать обливалась слезами и рвала на себе одежды.

— Свистать всех наверх! Собрать экипаж на шканцах! — Де ла Крус отдавал приказы тоном, какого прежде никто не слышал.

Добрая Душа сорвался с места, а капитан направился к сходням. Бартоло последовал за ним. Тетю и Девото остались на мостике, а Медико сказал:

— Это нам вместо завтрака. Пойду поговорю с командой!

Сойдя на пристань, де ла Крус тут же убедился в том, что его опасения были не напрасны. Его предположение подтвердилось. Женщина кричала:

— Муж был матросом! Убили флибустьеры! Дети осиротели! Дом обнищал! Теперь опозорили дочь! Будьте вы прокляты! Все вы одинаковые — пираты!

Педро как можно вежливее поклонился кричащей женщине и предложил:

— Успокойтесь, сеньора! Прошу вас! Мы не оставим вас в беде. Вы с дочерью и любой мужчина, которого вы выберете, можете подняться на корабль. Здесь все решим!

Тем временем на шканцах Медико окинул команду проницательным взглядом и, как ему показалось, определил виновного. Хуан сообщил об этом Тетю и Девото, которые чувствовали себя неловко и потому молчали. На, побагровевшем лице Девото ходили желваки.

Девушка тут же указала виновника. — молодого матроса, на которого и подумал Медико. Им оказался второй бомбардир угонной пушки. Де ла Крус попросил девушку рассказать, как и что случилось. Матрос молчал, всем стало ясно, что произошло насилие.

Капитан приказал бомбардиру выйти к шпору грот-мачты.

— Ты сейчас же соберешь вещи, сойдешь на берег и возьмешь эту женщину в жены! Деньгами мы вам поможем! — ледяным тоном произнес Красный Корсар.

Стало слышно, как часы на колокольне городского собора отбивали время.

— Никогда! Этому не бывать! — отрезал молодой бомбардир и ушел на свое место.

— Сеньора, прошу вас, пройдите с дочкой ко мне на мостик, — и де ла Крус, пока женщины поднимались, шепнул Бартоло: — Принеси два мешочка с дублонами.

Когда мать пострадавшей увидела в руках капитана деньги и услышала, что это двести золотых дублонов, она принялась креститься и тихим голосом произнесла:

— Господь вознаградит вас, сеньор! Нам хватит одного мешочка. Слава Всевышнему! Есть еще на земле благородные люди! На сто золотых я открою харчевню. Мы будем спасены! Отец Небесный, пошли сеньору удачи и счастья!

Как только женщины и свидетель из горожан покинули палубу «Каталины», де ла Крус отдал приказ:

— Все наверх! Стоять по местам, со стоянки сниматься!

Стук каблуков спешащих по местам матросов «Каталины» впервые не звучал радостно, как обычно бывало при отплытии.

— Выбирать концы! Паруса к постанове изготовить!

Хуан почувствовал смущение и подавленность в действиях экипажа, он уловил в этом недовольство капитаном. Медико поделился наблюдением с Тетю и Девото. Они и сами судили так же по тому, как матросы теперь исполняли приказания своих командиров.

— Поставить бизань! Фока-реи бейдевинд правого галса!

Добрая Душа ходил по палубе со сжатыми кулаками. Все знали, что в подобные минуты лучше к боцману не приближаться.

— Фока-шкот, фока-галс отдать! На брасы, левые! — с такой горечью в голосе де ла Крус еще никогда не отдавал команд. Матрос совершил вопиющий поступок, и на карту был поставлен авторитет капитана.

Де ла Крус видел, что матросы работали с видимым недовольством и, скорее всего, рассуждали про себя: «Капитан — слабак! Красный Корсар отступил!»

— Поставить марселя! Бизань-гик на правую!

После того как отзвучали команды: «Отдать паруса!» и «С реев долой!», капитан позвал боцмана:

— Взять под арест бомбардира!

— Разорвите мне сердце, если этот мерзавец уже не испортил нам праздник! — глухо отозвался Добрая Душа. — Позор на мою голову! Будь ты проклят, сатана!

С первыми лучами самого приятного в этих широтах мартовского солнца Красный Корсар поднял всех наверх. Весь экипаж, исключая рулевого и марсового, собрался на палубе. Многие предчувствовали беду.

Добрая Душа привел бомбардира, развязал его и поставил к шпору грот-мачты.

— Каждый из вас получает завидную долю. Нет другого корабля во флоте Филиппа Пятого, где бы за службу так исправно и хорошо платили, — заговорил Красный Корсар, он был одет в свой самый нарядный костюм. — Я всех предупреждал! И каждый из вас дал слово, что идет на «Каталину» не в погоне за большими деньгами, а с готовностью служить верой и правдой общему делу! Как же я и мои друзья должны теперь расценивать то, что сделал этот бомбардир? Он предал нас! Совершил измену! Можно пожурить и наказать, а то и простить того, кто совершил непристойный поступок нечаянно, не ведая пагубности последствий. Однако тот, кто творил зло осознанно, совершил преступление против другого человека, не заслуживает ни снисхождения, ни людского милосердия! Тем более на военном корабле!