– Пришла за тобой, а тут вон что… Теперь мне понятно, что ты чувствовала когда застала меня с Криговым в кровати.

Рядом зашевелилась Аня , боже что сейчас будет? Открыла глаза, сжалась.

– Лена, кто это?

– Не бойся, это моя бывшая любовница Светлана, о которой я рассказывала.

– Почему у неё пистолет в руке?

– Пистолет у меня на всякий случай.

– Ты ведь не собираешься из него стрелять?

– Не знаю, не знаю, как пойдёт. Не так я себе представляла нашу встречу. Не так. Почему ты не приезжала ко мне?

– Зачем? Между нами всё закончилось в ту ночь.

– Разве? А зачем ты тогда убила Кригова?

– Что было, то было – всё, конец истории, и конец любви. Прошлое не вернуть.

– Конец любви? А, что делает эта пацанка в твоей постели? Ты перешла на детей? Раньше тебе нравились женщины постарше.

– Это уже не важно, кто мне нравился раньше и кто теперь, между нами точно ничего больше не будет. Уходи. Я вытащила тебя из тюрьмы и мы в расчёте.

– В расчёте? Семь лет жизни в тюрьме за тебя ничего не значат? Это так, пустяк? Я семь лет ждала. Семь лет… И это не ты вытащила меня из тюрьмы. Думаешь, этот прокуроришка Брагин, всё придумал? Не смеши меня, они только отбирать умеют, а здесь мозги нужны. Кстати картина уже у меня, и я в отличии от Брагина знаю куда её можно деть и сколько за неё получить. Так что нам с тобой больше не придётся думать о хлебе насущном.

– Ты забрала картину у Брагина? Это не та картина…

– Та, та картина, твой квадратик уже в музее, и надо признать мАстерская работа, ты ничего не забыла. Даже лучше стала, но нам это больше не понадобиться.

– Она про папу говорит?

Ох, как не вовремя…

– Папу? Какого папу?

– Брагин мой отец, что с ним?

– Какой неожиданный поворот… А что с ним может быть? Пока ничего, нервничает наверное, что картина от него уплыла, но это не долго, скоро за ним придут. Я уже позаботилась об этом. Я обо всём позаботилась Лена. Я придумала схему как подменить квадрат, а потом когда Брагин повёлся, сдала его мастера следакам. А потом когда он не смог найти замену, рассказала ему про тебя и на каких условиях тебя можно уговорить взяться за дело. Это мой план и он удался, я на свободе, с картиной и у нас безбедное будущее.

– У нас нет никакого будущего. Я не пойду с тобой – уходи. Забирай картину и уходи не теряй время.

– Это из-за неё?

– Она здесь не причём.

– Ещё как причём, не искушай меня повторить ту ночь по полной, поверь лежать в кровати с трупом, да ещё когда на тебя наставляют пистолет не самая хорошая перспектива. Одевайся и уходим, она останется, живой или мёртвой. Выбора нет. Без тебя я не уйду.

Так, сделать вид что готова, одеться и как только окажусь рядом выбить у неё пистолет, а там посмотрим кто сильнее.

Вдруг зазвонил телефон.

– Что это? Телефон? Чей?

– Мой, из сумки.

– Ты не выключила свой телефон? Мало того, что Брагин знает про эту квартиру. Да-да знает, а ты думаешь я откуда узнала? Он мне и сказал, только он не знал с кем ты тут, забавно. А теперь и все узнают.

– Это секретный телефон, оформлен не на меня, и его знают только трое нужных людей и только для крайних случаев. Ответь сама.

Халитова взяла сумку и, порывшись, достала маленький телефон.

– Валера какой-то, послушаем. Как тут громкая связь-то делается? А вижу.

Она нажала кнопку громкая связь, и повернула телефон так, чтобы всем было слышно.

– Срочно уходи, они знают, где ты и уже едут.

Халитова вопросительно посмотрела на Тарханову, та пояснила.

– Это один из охранников Брагина.

– Неплохо иметь таких информаторов, так и я о том же, поехали.

– Ладно одеваемся. Потом всё обсудим, отсюда нужно срочно уходить. Одевайся Аня.

– Она может остаться. Ей-то чего бояться? Папины люди едут, не чужие, а может и сам заявится, вот будет сюрприз. Эх посмотреть бы на эту сцену.

– Очень смешно, ты лучше расскажи, как ты забрала картину и как тебя отпустили после этого.

– Ты до сих пор думаешь, что Брагин что-то делал сам? Серьёзно? Ну, ты меня удивляешь тогда. Я же тебе сказала, что всю схему организовала я. Я, понимаешь ты? У Брагина не было и нет своих людей в Эрмитаже. А если бы были, то зачем тогда, мы с тобой были бы ему нужны? Он просто забрал картину оттуда сам, да и всё. Думаешь, он стал бы заморачиваться с подменой? Да им плевать, на всё. Это только на словах они патриоты, а сами как саранча, сегодня здесь всё сожрут, а завтра в другом месте. Всё что могут взять, так – берут. Слава Богу, у них там, наверху, существуют противоборствующие группировки, которые давно поделили всё, что можно поделить. И слава богу, музеи не входят в зону влияния прокурорских, так что просто так, оттуда, они ничего взять не могут. После вашей перестрелки он сразу привёз картину мне, весь грязный, какой-то, руки даже тряслись. Что уж ты с ними там делала, не знаю.

– Ого, ты и про перестрелку знаешь?

– Знаю конечно, я уже две недели как в Москве, сидела, ждала твоего Малевича, выставка-то уже вот-вот вернётся, а тебя нет. Даже меня торкнуло, что ты могла, плюнуть и остаться там с этой директрисой… Брагин места себе не находил после того, как им из Голландии сообщили, что ты исчезла. Он всё сомневался, работаешь ты или дуришь их, не скрою и мне досталось «на орехи», что я подсунула ему ненадёжного человека. Меня, даже, возили твои квадраты в Москве смотреть.

У Тархановой, по мере рассказа, от удивления всё больше и больше вытягивалось лицо, а тут она совсем ахнула.

– Да-да, не ахай, только я-то сразу поняла, что это дымовая завеса, для отвода глаз. Тут ты, молодец, правильно сообразила, что им доверять нельзя, если бы они добрались до основного квадрата, то ждать бы не стали, сразу забрали.

– То есть моя работа по оформлению бумаг на твоё освобождение была не нужна? Ты и так уже была на свободе?

– В общем да, хотя мне было приятно, что ты переживала за это. Но тем не менее, работа над бумагами всё равно была необходима, чтобы Брагин