Провел мимо всех лошадей в самый дальний конец, а там сена выше ее, Нежданкиного, росту навалено.

— Полезай! — строго велел Прозор.

Тут чернавка с кухни прибежала, с поклоном блюдо передала, на нем пирог капустный порезан ровными кусками.

— Вот тебе сено, вот капустный пирог — жуй, ворота велю затворить, чтоб темно сталось, — пояснил Прозор. — Все, как в ту ночь устроим, — вспоминай только.

Нежданка передохнула, значит, пока еще не казнят, поживет малость.

— Мож, тебя какая соломина в бок кольнет, да вспомнишь, — с надеждой сказал княжий человек. — Очень вспомнить надобно, тогда узнаем, кто Олега с Игорем со свету сжить хочет.

Долго лежала Нежданка в сене на княжеской конюшне, пирог жевала, да все вспоминала… Так и уснула. А проснулась внезапно — вокруг темно, сено колкое, кони где-то рядом дышат, ногами перебирают, да капустой пахнет, и все сразу вспомнилось — вся та ночь и тот разговор, до словечка почти.

Выбежала на двор, а Прозор там стоит, — не уходил, чай, с малиновыми о чем-то своем толкует. Подскочила к нему Нежданка, он тут же всех прочь отослал. Все пересказала точно, как вспомнилось, — пусть ужо там сам разбирается, что важное, а что ерунда всякая:

— Даже не уговаривай, не проси.

— Ожерелье с адамантами да новая изба в Коромыслях, подумай, Липа.

— Пошто мне та изба, коль на плаху потягнуть. Ровнехонько по ожерелью башку и срубють.

— Не каркай, ворона старая! Никто не узнает, коли сама не проболтаешься.

— Мужиков привораживать — я согласная, Немощи отварами лечить — мОжу, а детишек леденчками травить — не возьмуся.

— То твое последнее слово?

— Самое крайне.

— Пожалеешь еще.

Одно только не смогла точно вспомнить — имя бабы, что помоложе. Старуха ее один разок только и назвала, да так невнятно… Что уж там старая прошамкала — то ли не услышала Нежданка, то ли не вспоминается…

— Морозка, мож… — задумчиво закончила девчонка свой рассказ.

— Точно? — Прозор нахмурился.

В сапогах на каблуках, да в богатой шубе, да, чтобы цельную избу с ожерельем посулить — то из терема баба должна быть. Больше нигде таких наглых, злых и богатых баб не водится. Только в чем заковыка — в терему никакой Морозки не бывало — ни сейчас, ни три года назад.

— «Зь» — там в имени звенело, и зябкое какое-то имя, холодное… — ответила Нежданка, что помнила.

— Мож, ты там просто замерз на сеновале? — хмыкнул Прозор.

— Да, как не замерзнуть, — нехотя согласился скоморошек.

Ну, сейчас начнет, наконец, про нее саму, Нежданку, выспрашивать, — да, как на тот сеновал попала, да откудова сама, про семью про дом родимый…

— Старуху точно хоть Липой звала? — вместо того спросил Прозор. — Не Березой, не Елкой? Мож, Осина? Али Ольха?

— Не, точно, — Нежданка даже улыбнулась.

— Благодарствую, тебе Озарушка, — протянул Прозор мальчонке свою огромную ручищу.

А как княжьему человеку руки не подать? Да, и забылось почему-то, что это главный враг, что Ваньку сгубить хотел, вместе сейчас вроде одно делали — вспоминали, кто княжичей погубить хочет.

Вложил парнишка свою ладонь в ручищу Прозора, тот ее крепко сжал.

А потом отпустил, велел к своим вертаться.

В это время на двор конюшни на золотом буланом коньке подъехал стройный юноша степных кровей — взор орлиный, глаза — углями горят, волос черный, как смоль. А как в седле держался… Платье на молодце богатое, черное, узорное, да все чужие орнаменты по ткани вытканы. А на голове красна шапочка-невеличка — как красный гребешок у черного петушка задиристого.

Нежданка аж рот раскрыла от удивления — не знает, на кого глазеть — на коня али на всадника.

— Какая лошадка красивая, — наконец вымолвила она.

— Да, глаза б мои на Каллистрата не смотрели, — махнул в сторону коня Прозор. — Такого парня из-за него сгубили… Вона отдал уж князю, чтоб Коркутхан учил княжичей верховой езде.

— А энто кто? — спросил Озарка, постаравшись принять придурковатый вид.

Он даже по-детски тыкнул пальцем в восточного юношу.

— Коркут, сын Кайдухима, — нехотя ответил Прозор. — Князь Владивой пленил его на поле брани, да жизнь сохранил. Гостем в терему живет.

Другому бы мальчишке по шее съездил за излишнее любопытство, но коли уж скоморох так помог сегодня, то и его вопрос он уважил. Без подробностей.

Н-да… Видал Прозор много разов, чтобы брат с сестрой были как две капли воды друг на друга схожие. Но, чтобы пятна от черники у разных людей одинаково по ладоням растеклись — такого не, не случается.

Смотрел он вчера, как Славка с княжичами чернику ели в саду, запомнил почему-то, что нянька пуще малых детей ягодой перемазалась.

Конечно, все он давно знал. Про то, что Нежданка мальчишкой сказалась да к скоморохам прибилась — узнал ее Хвощ, что на воротах стоял, когда в Град входила. Не сразу признался, но доложил потом, старался выслужиться перед Прозором — свою вину загладить.

Знал он и то, что в тот вечер, когда Ванька из амбара сбежал, видели рядом чернавки скоморошка с барабаном, маленького, на синичку схожего. Да, девка, что кашу носила, тоже вспомнила, приметила, как скоморошек от амбара бежал.

А теперь, значится, Славка она — сказочница… Да, и пусть при княжичах живет, видно, что девка добрая да совестливая. Если уж она выжила как-то во всей той круговерти, что на ее долю пришлась, авось, и Олега с Игорем от беды укроет.

Мож, правда, чуйка у ней звериная, что спасаться помогает? А, мож, и берегут боги сироту пуще других.

Пригляд, разумеется, и за ней нужОн, но сейчас другое важнее. Надобно сыскать эту старуху Липу, что привороты творит, немощи лечит, да выяснить, кому в Коромыслях избы новые поставили, да кто за то платил…

Глава 33 Морица явилась, или Какого цвета море

Славка вернулась в терем