Диана саркастически улыбнулась, словно само стремление Клода Дуартье отыскать сокровища казалось ей занятием презренным, и, не выдержав паузы, позволявшей пленнику что-либо возразить, спросила:

— Я знаю не все? Не стесняйтесь, Дуартье, исповедайтесь. Преданный вами тамплиер на том свете простит вас. Что же касается меня, то мчаться к королевскому судье я не собираюсь.

То, что он услышал от Дианы де Ляфер, потрясло лжеграфа сильнее, чем ожидание неминуемой казни. Несколько минут Клод Дуартье пребывал буквально в шоке. Меч над его головой то взмывал ввысь, то вдруг так решительно опускался, словно «граф де Моле» (Диана решила так и называть его впредь, поскольку свыклась с его вымышленным именем) хотел покончить жизнь самоубийством.

— Откуда вам известно все это? — наконец обрел он дар речи.

— Вы имеете в виду историю негодяя де Флуарана? — издевательски поинтересовалась графиня.

— Нет, я имею в виду историю другого негодяя.

«Остатки некоего благородства у этого человека все еще сохранились», — подумала де Ляфер, однако высказывать эту похвалу вслух не спешила.

— Вам прекрасно известно, кто мой супруг и какой доступ он имеет ко многим документам, для всех остальных смертных недоступным, в том числе и к зарубежным архивам. Как видите, я с вами откровенна, граф Артур де Моле, он же великий магистр несуществующего лжеордена.

— Да уж, предельно откровенно, — мрачно согласился де Моле, собравшийся так и уйти в мир иной с этим украденным именем.

— Кстати, вы знаете, что рыцари тайного ордена уже напали на ваш след, и можете не сомневаться, что если бы вы оказались в их руках, то пытки, которым подвергаетесь сейчас, показались бы вам детской щекоткой, мой прелюбодейный соблазнитель престарелых виконтесс.

— Прекратите издеваться надо мной! — не сдержался де Моле.

— Успокойтесь, это продлится недолго. Если, конечно, я не решу, что вас лучше выдать членам тайного ордена. А, граф Кара-Батыр? Стоит брать грех на душу? Пусть им займутся настоящие тамплиеры.

— Как прикажете, повелительница.

— Зачем? — забеспокоился Артур де Моле. — Только не это.

— …Одним из которых является сам маркиз де Норвель, — добивала его графиня. — Только он пока не знает, кто вы на самом деле и кто предал его собрата по ордену. Как видите, я тоже умею оставаться благородной, — рассмеялась графиня. — Вот, пожалуй, и все. Поговорили. Вас выведут во двор и повесят за ребро на вбитом в стену крюке. Есть тут у них такое местечко и такой крюк. Говорят, вы будете на нем семнадцатым. Врут, наверное.

Графиня с минуту молчаливо смотрела в огонь камина. Отблески пламени едва заметно отражались на ее лице, придавая ему выражение какой-то особой суровости. Все еще глядя на камин, словно читающая молитву огнепоклонница, она поднялась и направилась к двери.

— Не уходите! — испуганно взмолился лжеграф. — Умоляю вас, не уходите!

— Вы конечно же возомнили себе, что я со слезами на глазах проведу вас к месту казни, и там, рыдая, припаду к вашим ногам, как раскаявшаяся блудница — к ногам распятого Иисуса. У вас богатое воображение, соблазнитель дряхлеющих виконтесс и предатель тамплиеров.

— Прикажите вашим слугам хоть на несколько минут выйти. Но сначала — отвести от меня меч. Нам нужно поговорить.

— Не чувствую такой потребности.

— Я должен сказать вам нечто очень важное. Прежде всего, важное для вас.

Графиня мстительно улыбнулась. Она ждала этой просьбы, этого момента. Ради него и был разыгран весь этот спектакль.

— Допустим, я восприму это как достойный аргумент. Кара-Батыр, отведите свой дамоклов меч и подождите меня за дверью. Разговор наш будет недолгим.

Кавалькада из четырех карет, нескольких повозок с провиантом, эскадрона гусар и двух эскадронов драгун остановилась на возвышенности, с которой хорошо было видно, как там, в долине, пылают какие-то постройки, а целая стая крестьян — пеших и конных, вооруженных вилами и косами, пытается взять штурмом огражденную высоким каменным забором усадьбу шляхтича.

— Чье это поместье? — взволнованно спросил канцлер Оссолинский у стоявшего на ступеньке своей кареты Коронного Карлика.

— Раковского, — с непонятной канцлеру невозмутимостью ответил тот. — Иеремии Раковского, который когда-то был местным подстаростой. Что же касается претендентов на гетманскую булаву Хмельницкого и Барабаша, то они ждут нас не здесь, а в имении Кончевских. Это, кажется, в двенадцати верстах отсюда.

— Боюсь, что, пока мы доедем туда, застанем то же самое. По пути нам встретилось уже пять разгромленных усадьб.

Кто-то из слуг подал Оссолинскому коня, к седлу которого были подвешены две кобуры с пистолетами. Теперь крепкая, еще не поддавшаяся тлену старости, фигура канцлера основательно врастала в круп коня, выдавая в нем некогда бравого кавалерийского офицера. Казалось, еще минута-две и он, осмотревшись, все три эскадрона свои поведет на помощь засевшей в доме Раковского надворной охране и вооруженной челяди.

— Разгромленных усадьб было не пять, а восемь, — уточнил между тем тайный советник. — Мои лисы прочесывали все пространство на три версты справа и слева от дороги.

— Да какое это имеет сейчас значение?! — бросил в сердцах Оссолинский.

Он видел, как обороняющиеся в усадьбе Раковского отстреливались из ружей и пистолетов. В то же время осаждавшие дом два десятка крестьян не могли не заметить, что на возвышенности, по склону которой извилисто стекала дорога, остановились кареты, обоз и целое войско. Почему же они не прекращают свой бессмысленный штурм? Правда, чуть в стороне от них гарцует еще с десяток всадников, очевидно, прибывших в деревню казаков. Но все равно устоять против трех эскадронов они не смогут.

— Имеет, господин канцлер, — самодовольно заверил его тайный советник. — Это как раз имеет.

— Чего же мы ждем? — осадил своего коня рядом с канцлером ротмистр Корицкий, выполнявший роль начальника охраны. — Прикажите атаковать и развеять их. Мне хватит одного драгунского эскадрона.

— Вы правы: надо помочь, — нерешительно согласился канцлер.

— Эскадрон! — принялся командовать Корицкий.

— Успокойтесь, ротмистр, успокойтесь, — неожиданно вмешался Коронный Карлик. — Куда вы хотите вести свое войско? Против кого? Против этих казаков? Да они только и ждут, чтобы втянуть нас в стычку. Клянусь Девой Марией, вон за тем холмом у них в запасе еще до сотни сечевиков. И мы с вами уже окажемся не посольством, а польским карательным отрядом под командованием самого коронного канцлера.