Если меня спросят, что это за особый дар, ответить я не смогу. Очевидно, романисту следует быть в некоторой степени экстравертом, иначе у него не появится стремления выразить себя; а умственных способностей ему потребно не более чем, скажем, хорошему врачу или юристу. Он должен излагать материал достаточно эффектно, чтобы удерживать внимание читателя. Автор не обязан любить своих персонажей (нельзя так много от него требовать!), но обязан испытывать к ним глубочайший интерес. У него также должен быть дар сопереживания, который позволит ему поставить себя на их место, думать их мыслями, чувствовать их чувствами. Вероятно, страшный эгоист Гете потерпел поражение именно потому, что ему недоставало перечисленных качеств.

Здесь я не намерен излагать целиком биографию Гете, но, поскольку он заявил, что почти во всех сочинениях, кроме научных трудов, тем или иным образом раскрывает самого себя, упомяну кое-какие события из его жизни.

Едва Гете исполнилось двадцать, он поступил в Страсбургский университет изучать юриспруденцию – специальность, навязанную ему отцом.

Юный Гете был весьма хорош собой – настолько хорош, что люди, знакомясь с ним, буквально терялись. Стройный, ростом чуть больше среднего, он казался еще выше благодаря прекрасной осанке. Смуглая кожа, густые, вьющиеся от природы волосы, прямой, довольно крупный нос, красивые полные губы; особенно поражали его волшебные карие глаза с необычайно большими зрачками. Очень живой, неотразимо обаятельный. Дети его обожали, он же мог часами с ними возиться и рассказывать сказки.

Когда Гете прожил в Страсбурге несколько месяцев, приятель-студент пригласил его на два-три дня к своему хорошему знакомому, пастору Бриону, который с женой и двумя дочерьми проживал в двадцати милях от Страсбурга в Зезенгейме. Гете согласился; приняли их там хорошо. Одну из дочерей пастора звали Фридерика. Гете влюбился в нее с первого же взгляда. Она тоже – разве могла она устоять? Ей не доводилось встречать никого столь красивого, обаятельного, столь изящного. В Страсбурге лет десять как вошел в обиход новомодный танец вальс, полностью вытеснивший менуэт и гавот. Гете умел его танцевать и смог научить Фридерику, чем еще больше ее пленил. Ему же в девушке нравилось все: светлые волосы и голубые глаза, простое обращение, домовитость, крестьянское платье, которое так ей шло… Сорок лет спустя, когда Гете, диктуя мемуары, описывал этот роман, голос его дрожал.

Какое-то время влюбленные упивались счастьем. Гете посвятил Фридерике несколько стихотворений; многие из них утеряны, зато сохранившиеся дают полное представление о степени его страсти. Неизвестно, сколь далеко зашли их отношения. Утверждают, что мысль о женитьбе Гете даже не посещала. Возможно, это правда. Уже тогда в юноше было развито чувство сословных различий, очень характерное для него в зрелые годы. Он принадлежал к состоятельному и уважаемому семейству, и, конечно же, отец, от которого он полностью зависел, человек суровый и важный, никогда не позволил бы ему жениться на дочери бедного деревенского священника. Однако Иоганн был молод и влюблен. Мужчина, как известно, под влиянием страсти дает обещания, о которых склонен потом, когда страсть утихнет, забывать. И удивляется, если женщина принимает их всерьез и помнит. Гете, вероятно, говорил Фридерике слова, давшие ей основание думать, будто он намерен жениться.

В конце концов случай напомнил Гете, что Фридерика, несмотря на все ее очарование, – лишь простая деревенская девушка. У Брионов были в Страсбурге родственники, о которых Гете довольно снисходительно упоминает как о «почтенных семьях с хорошей репутацией»[79]. Фридерика и ее сестра Оливия приехали к ним погостить. Девушкам оказалось нелегко привыкнуть к городскому образу жизни. Они, словно служанки, ходили в крестьянских платьях, а их кузины, которые одевались по французской моде и, видимо, стеснялись бедных родственниц, ничем не пытались им помочь. Фридерика принимала неловкую ситуацию довольно спокойно, а вот Оливия была глубоко оскорблена. Визит получился крайне неудачный.

«Наконец они уехали, – писал Гете, – и у меня точно камень свалился с сердца, потому что мое состояние было среднее между состоянием Фридерики и Оливии; я не был так страстно взволнован, как последняя, но и не чувствовал себя так приятно, как первая».

История не слишком веселая, зато вполне поучительная. Если Гете и думал о женитьбе, этот случай показал ему: о браке не может быть и речи.

Он решил, что им следует расстаться. Подготовка к экзаменам стала удобным предлогом посещать Зезенгейм не так часто. Получив степень, Гете через три недели отправился домой. Однако он не устоял и поехал в последний раз повидаться с Фридерикой. Прощание вышло тяжелое. «Когда, сидя верхом, протянул ей на прощание руку, у нее слезы стояли в глазах, и у меня самого было очень тяжело на душе». Расставание, по словам Гете, едва не стоило ей жизни, а ему, по-видимому, не хватило смелости объявить, что расстаются они навсегда. Он отважился сказать это лишь в письме. Ответ Фридерики, пишет Гете, разорвал ему сердце. «Только теперь понял я, какую потерю она понесла, и не видел никакой возможности возместить или хотя бы смягчить эту потерю».

Довольно кисло он прибавляет, что если девушка в такой ситуации порвет с возлюбленным, то ее можно оправдать, мужчине же оправдания нет. «Я глубоко ранил прекраснейшее сердце, и вот наступила эпоха мрачного раскаяния, которая, при недостатке привычной, освежающей любви, была в высшей степени мучительна, даже невыносима. Но человек хочет жить; и потому я стал принимать искреннее участие в других…»

В молодости чужие страдания переносишь с изрядной стойкостью; Гете же повезло вдвойне: когда совесть твердила ему, что он заставил Фридерику страдать, он находил утешение в поэзии: «Я продолжал обычную поэтическую исповедь, чтобы путем этого самобичевания удостоиться внутреннего отпущения грехов. Обе Марии в «Геце фон Берлихингене» и в «Клавиго»[80] являются результатом таких покаянных размышлений».

Соблазнил ли Гете Фридерику? Мы уже не узнаем. Можно предполагать, что, не будь у них ничего более серьезного, чем неистовый флирт, совесть не терзала бы его столь упорно. Вероятно, Гете думал о муках Фридерики, когда написал прекрасную и трогательную песню, начинающуюся со строк: «Meine Ruh’ ist hin, Mein Herz ist schwer»[81]. Возможно, именно мучительные угрызения совести помогли ему, столь восприимчивому и чувствительному, придать впоследствии бессмертной трагической истории Гретхен такую выразительность. Впрочем, об истоках этого величайшего произведения строили немало догадок.

Вскоре Гете мог сказать, что сердце его свободно и никому не принадлежит.

Роман «Страдания юного Вертера» родился из другой влюбленности Гете. Примерно через шесть месяцев после отъезда из Страсбурга и разрыва с Фридерикой он отправился в Вецлар – завершить свое юридическое образование. Там ему довелось танцевать на балу с девушкой по имени Шарлотта Буфф. Она была просватана за некоего Иоганна Христиана Кестнера. Гете сразу в нее влюбился. На следующий день он нанес ей визит, и скоро они стали видеться ежедневно. Они вместе совершали прогулки; Кестнер в свободное от работы время их сопровождал. Это был очень порядочный молодой человек, довольно практичный и необычайно терпеливый, однако понятно, что порой, несмотря на все добродушие, внимание Гете к его суженой вызывало у него досаду. Он писал в дневнике: «Когда я заканчиваю работать и иду к своей невесте, всякий раз вижу там доктора Гете. Он влюблен в нее, и хотя он и философ, и мой хороший приятель, ему явно не нравится, что я прихожу приятно провести время в обществе моей девушки. А я – хоть тоже его хороший приятель – недоволен, что он развлекает ее и остается с ней наедине». Несколько недель спустя: «Гете получил от Лоттхен выговор. Она сказала ему, что он может рассчитывать исключительно на ее дружбу. Он был очень бледен и подавлен. И вышел пройтись».