— Помогите мне! Расскажите!

Сестре Альбранте пришлось собрать волю в кулак, чтобы не уступить этой просьбе. Она отрицательно покачала головой.

— Я не могу, Жанна. Утраченные воспоминания должны сами вернуться к вам. Если я вмешаюсь, этого никогда не случится.

— Скажите мне, как это случилось…

— Вам это уже известно. Я уже трижды вам рассказывала.

Жанна сложила ладони в молитвенном жесте.

— Еще один только раз! Пожалуйста, сестра Альбранта! Мне это поможет, я знаю!

И монахиня сдалась.

— Это произошло в лесу недалеко от аббатства. На вас напали разбойники.

— Жак был со мной?

— Нет. Вы ехали навестить меня.

— Почему?

Сестра Альбранта встала. Она устала от вопросов, на которые не могла ответить. Нужно подождать еще немного. Пока применение эликсира из синего флакона не оказало желаемого эффекта. Нужно подождать…

— На сегодня достаточно. Вам нужно отдохнуть.

— Слишком много лет я отдыхала, — со вздохом сказала Жанна и пожала плечами.

Монахиня застыла от удивления. Только вчера к Жанне вернулось чувство времени.

— Сколько же, по-вашему?

В глазах несчастной блеснул огонек и тут же погас. Она помолчала. И снова посмотрела на сестру Альбранту.

— Не знаю. Но я уверена, что это так. Может, все дело в том, что утром я увидела себя в зеркале. Раньше у меня на лбу не было этих морщин…

Внезапно она задрожала, глаза в ужасе расширились.

— Он умер? Жак умер? Скажите, сестра! Поэтому вы ничего не хотите мне рассказывать?

Альбранта присела перед кроватью и сжала холеные пальчики Жанны в своих ладонях.

— Нет. Жак жив и здоров. О нем не волнуйтесь.

Лицо Жанны просияло. И снова это воспоминание…

Одно-единственное.

— Прошло столько лет, а мне кажется, что это было вчера… Я помню все до мельчайших деталей, сестра! Даже запах жимолости…

Она закрыла глаза, опьяненная все тем же повторяющимся, счастливым воспоминанием.

— Он поднимает меня над землей… На ветках старого дуба — молодые зеленые листья. Сквозь них пробиваются лучи солнца. Его глаза сияют. Он смеется. И начинает кружиться на месте. Все вокруг начинает кружиться. Быстро, еще быстрее! Солнце танцует. Мы хохочем. А потом он останавливается. У меня кружится голова. Он еще крепче прижимает меня к себе…

Жанна запрокинула голову.

— А потом целует меня. Простите, сестра, но я так люблю, когда он меня целует! Люблю, люблю, люблю!

Альбранта выпустила ее руки, и Жанна, сияя от удовольствия, упала спиной на постель, раскинув их в стороны. Этот миг счастья из прошлого стал бальзамом для ее истерзанной души, наградой за многие годы заточения. Но возвратится ли память в той мере, чтобы позволить Жанне вернуться к нормальной жизни? Она принимала эликсир уже четыре дня, но по-настоящему ничего не изменилось. Она не помнила недавней встречи с супругом и не могла сказать, что именно всколыхнуло в ней воспоминания. Очнувшись от принудительного сна, Жанна захотела увидеться с аббатисой, а когда та явилась к ее изголовью, спросила, когда сможет вернуться в замок к отцу, чтобы подготовиться к свадьбе с Жаком де Сассенажем. Можно предположить, что, заметив в окно башни свою дочь, она увидела себя в том же возрасте и вспомнила чувства, которые тогда испытывала. Аббатиса сочла нужным заверить ее, что она уже вышла за барона. А здесь она находится на излечении. Целый день Жанна ни о чем больше не просила и не спрашивала. Не пыталась встать с кровати, принимала лекарства. Каждый раз сестра Альбранта, входя в комнату, слышала, как она тихонько напевает. Через день, однако, она застала Жанну сидящей на постели — испуганную, бледную, растерянную.

— Что с вами, Жанна? — спросила она, подбежав к кровати.

Жанна расплакалась, как ребенок.

— Мне приснилась ведьма, очень страшная. Она вышла из леса, приставила свой скрюченный палец к моему лбу и с усмешкой сказала, что я никогда больше не найду свою дорогу. Я целую ночь ее искала — напрасно! Я не узнала свой замок, слуг, родителей. Жак куда-то пропал. Все было мне незнакомо. Это ужасно, сестра! Думаю, кто-то похитил мою память.

Собрав все силы, Альбранта постаралась ее успокоить, и ей это удалось. Ведьма ей просто привиделась. И все же Альбранта понимала, что Жанне предстоит вспомнить целую жизнь. И вспомнить самой, без подсказок. Единственное, что внушало надежду, — Жанна снова взялась за иглу и, брезгливо поморщившись при виде своих недавних работ, принялась вышивать новый рисунок с таким мастерством, что сомнений быть не могло: часть ее умений и опыта к ней все-таки вернулась.

«Нужно время», — повторяла про себя сестра Альбранта. Она встала и размяла затекшие колени. Словно юная девушка, Жанна прижала руки к груди, будучи не в силах расстаться с воспоминанием о невинных объятиях, в котором сосредоточилась отныне вся ее жизнь.

Альбранта собралась уходить, когда Жанна вдруг села на кровати и проговорила с беспокойством:

— Много лет! Я здесь много лет! Но ведь он до сих пор меня любит, правда?

Альбранта замерла в нескольких шагах от кровати.

— Конечно, он вас любит, — ответила она уверенно.

— Так почему же он не приходит?

— Пока еще слишком рано. Не нужно торопить события.

Дальше случилось то, чего сестра Альбранта не ожидала: Жанна соскочила с кровати, вцепилась руками ей в предплечья и умоляющими глазами заглянула ей в глаза.

— Прошу вас, сестра! Мне нужно его увидеть! Я уверена, что, когда он снова меня обнимет, я все вспомню! Да, да, так и будет!

Хватка у нее оказалась такой сильной, что Альбранта ощутила, как в ее кожу через ткань платья вонзаются коротко остриженные ногти.

— Не думаю, что это поможет.

Во взгляде Жанны отразилось такое отчаяние, что уверенность сестры Альбранты пошатнулась. А верила ли она сама в то, что сказала? Она вдруг смягчилась.

— Подождите еще неделю, Жанна! А потом, я обещаю, что бы ни случилось, я попрошу его приехать!

На террасе апартаментов принца Джема в этот послеобеденный час было солнечно и жарко. Последовав примеру его жен, сидевших на некотором удалении от мужчин под навесом и занятых какой-то восточной игрой, Филиппина отказалась от принесенного специально для нее кресла и опустилась на роскошный ковер, который разложили прямо на мощенном плиткой полу, выбрав место, куда не попадали прямые лучи солнца. Единственная женщина в компании мужчин, турков и французов, отныне составлявших ближайший круг общения принца Джема, она была подобна прекрасному цветку. Она быстро обрела в этом обществе свое место и находила подобное времяпрепровождение вполне приятным. Напрасно Филибер де Монтуазон не спускает с нее ревнивого взгляда! Напрасно Луи расхваливает на все лады мужские достоинства шевалье, вызывая циничный смех его товарищей! В присутствии турецкого принца достоинства остальных мужчин, реальные и мнимые, меркли. Не показывая своих истинных чувств, Джем принимал участие в этой игре и не упускал случая блеснуть остроумием и своим поэтическом талантом. Каждая фраза его была уместной, каждое отступление от темы — обоснованным и интересным. Позади гостей, выстроившись полукругом, стояли рабы и в ритме мелодии, наигрываемой слепым музыкантом, взмахивали пальмовыми опахалами, дабы хоть как-то смягчить влажную духоту воздуха. Невзирая на жару, Филиппина всякий раз заливалась румянцем, стоило ей случайно или намеренно посмотреть на ухоженные руки принца. Тогда она торопливо подносила к губам чашку с горьковатым чаем, которым их потчевали.