– Да, если честно, то совершенно случайно. За ним сейчас поедет опергруппа и следователь. А я могу приехать к вам, если вы позволите. Мне кажется, что вам сейчас не надо оставаться одной.

– А сейчас ты где? – нет, не было в этом голосе никаких других эмоций, кроме любопытства. И все-таки, береженого бог бережет.

– Я во дворе у Миши и Маши Лондонов. Но вызову такси и за полчаса доберусь.

– У Лондонов? Боже правый, что ты там делаешь?

– У следователя возникли вопросы к Маше, – честно призналась Катя, продолжая наблюдать, как Бекетов в стороне разговаривает по телефону. Внезапно ей захотелось снова оказаться с ним вдвоем в ее квартире, отгороженной от всего света запертой дверью. Хоть на ковре оказаться, хоть в кровати. Но она понимала, что раньше вечера этого не произойдет. А что произойдет? Одному богу известно. – Аглая Тихоновна, давайте я приеду и все вам расскажу.

– Конечно, приедешь и расскажешь. Но все-таки, какие вопросы могут возникнуть к Маше? Она же в своей жизни мухи не обидела. Не хочешь же ты сказать, что она убийца?

– Нет, конечно, нет, – успокоила Катя. – Но сегодня выяснилось, что она жила с убийцей.

– Миша?!

– Нет-нет, – Катя заторопилась, потому что понимала, что все больше нервирует свою собеседницу, да и Бекетов явно уже заканчивал разговор. – Это было очень давно, больше двадцати лет назад. Аглая Тихоновна, до знакомства с Мишкой Маша была девушкой вора в законе. И это именно он совершил эти преступления.

– И это за ним сейчас выезжают, чтобы арестовать? Ну так и слава богу, девочка. Я не очень понимаю, почему ты так волнуешься.

– Из-за вас, – честно призналась Катя.

– А я-то тут при чем? Конечно, неприятно знать, что моя дальняя родня якшалась с преступниками, но это горе я как-нибудь переживу.

– Аглая Тихоновна, этого преступника зовут Дмитрий Зимин, – тихо сказала Катя. – Все думали, что он давно умер, но он жив, просто скрывается под другой фамилией. Маша нам все рассказала. Аглая Тихоновна, я сейчас приеду, но, пожалуйста, пока я до вас добираюсь, никому не звоните и никому не открывайте дверь. Хорошо? Этот человек опасен, и он… Он рядом с вами…

В трубке царило молчание.

– Умеешь ты страху нагнать, – наконец сказала Колокольцева. – Ладно, приезжай, а то я помру. Но не от страха, а от любопытства.

– Вы обещаете никому не звонить?

– Да кому я могу позвонить? Хорошо, обещаю. Только поторапливайся.

Катя отключилась и виновато посмотрела на шагающего к ней Бекетова. Впрочем, у того вид тоже был виноватый.

– Кать, я вынужден тебя бросить, – сказал он. – Ребята уже выехали к Ветрову. Мне надо туда, и, сама понимаешь, что с собой я тебя взять не могу ни при каком раскладе. Этот человек опасен, как тайпан – самая ядовитая змея в мире. Поезжай домой и жди меня там, хорошо?

– Я к Колокольцевым поеду, – сказала Катя печально. – Даже не представляю, как Аглая Тихоновна это все переживет. Я подожду, пока Глашка из аэропорта вернется, все им расскажу, пойму, что никого удар не разобьет, и поеду домой. Ты ведь сегодня поздно?

– Сама понимаешь, – Бекетов развел руками. – Не каждый день такая рыба в руки идет. Но ты меня жди, хорошо? Я обязательно приеду.

– Хорошо. Я буду тебя ждать. Сколько потребуется. И еще, Володя, будь осторожен, пожалуйста.

В ответ он только поцеловал ее, легонько коснувшись губ, а потом сел в машину и уехал. Катя стояла и смотрела, как он уезжает со двора, а потом легонько вздохнула и вызвала такси.

Бекетов гнал по нужному адресу, не обращая внимания на скорость. Группа захвата была уже на месте, у дома, но Бекетов велел дождаться его, потому что всегда предпочитал действовать правильно. Задержание должен был проводить он, ведущий дело следователь. Хотя видимой спешки не было, он почему-то гнал, потому что интуитивно чувствовал, что время на исходе. У следователя Бекетова вообще была довольно тонкая «шкура», которая реагировала на малейшие колебания ноосферы, помогая предвосхищать неприятности.

Вот и сейчас он внутренне знал, что, несмотря на всю видимую легкость предстоящего ему дела, просто не будет. Да, Дмитрию Зимину на данный момент уже исполнилось шестьдесят восемь лет, не мальчик. Но волк он был матерый, способный на многое, и относительно законопослушные последние двадцать с лишним лет ничего в этом раскладе не меняли.

Кроме того, даже самому себе Бекетов не признавался, что что-то не складывается. Зачем Зимину было убивать свою бывшую одноклассницу? Из-за того, что она могла его опознать? Выдать Аглае Колокольцевой? Допустим. Однако ему было гораздо проще откупиться от Демидовой, ведь все, чего она хотела – это однокомнатная квартира в Москве, не так уж и много, по меркам бизнесмена Вадима Ветрова. Ведь не стал же он в свое время избавляться от Марии Ковалевой, которая за двадцать лет тысячу раз могла раскрыть его тайну. Если и не по злобе, то случайно. Но ведь не убил, не заставил развестись, не отдалил от Колокольцевой, по сути, заключил взаимовыгодное соглашение. Так почему же в случае с Демидовой Зимин не поступил так же?

Второе совершенное убийство – соседки Нины Петровны – смущало еще сильнее. Что могла видеть старушка? Свидетельницей чего стала? Ну не золото же Зимин, на самом деле, искал в тот день в квартире Колокольцевой. За столько лет он мог сделать это десятки раз. Да и не существовало никакого золота, уж это у него была возможность выяснить.

По адресу, по которому жил Вадим Ветров, Бекетов прибыл за рекордно короткое время – тридцать минут. Машина с ребятами стояла за углом, так, чтобы ее не было видно из окон квартиры бизнесмена.

– Никто не приходил? – коротко спросил Бекетов, паркуя машину рядом и надевая протянутый ему бронежилет.

– Нет. И объект не выходил.

– Хорошо, начинаем.

Поднявшись на нужный им пятый этаж (лестницы и лифт были заблокированы), Бекетов позвонил в дверь. Открыли ему не сразу, но все же довольно быстро. На пороге стоял Вадим Ветров, выглядевший, впрочем, довольно странно. Грудь его вздымалась, как будто он пробежал стометровку, левая рука безвольно висела вдоль тела, правой он поддерживал эту парализованную руку. Бекетов невольно обратил внимание на кисть, изъеденную то ли ожогом, то ли кислотой.

Он вспомнил, как при первой встрече обратил внимание на эту особенность бизнесмена. Что тот ему ответил? Что это грехи юности. Мол, в детстве с друзьями баловались карбидом, при этом закурили, и память об этой глупости осталась на всю жизнь. Складно, вот только на самом деле это шрамы от выведенных татуировок.

Ветров перехватил его взгляд, усмехнулся, получилось довольно криво, как если бы он превозмогал довольно сильную боль.

– Что, не вышло вас обмануть? А ведь довольно долго удавалось.

– Зимин Дмитрий Андреевич, если не ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь, – старик, а сейчас Ветров-Зимин выглядел именно стариком, отошел в сторону, пропуская Бекетова и его ребят внутрь квартиры. – Вся моя маскировка была хороша ровно до тех пор, пока не пришлось бы сдавать отпечатки пальцев. Я потому и по Европам больше не ездок, что для визы биометрию сдавать надо. Вы проходите, гражданин начальник, в гостиную можете или на кухню. Мне бы сесть надо.