разрушения, и упал на землю. Сознание снова покинуло его.

Глава 19. О том, как лейтенант Кашечкин второй раз посетил Фан Ки Ну, а полковник Шульц написал на него характеристику

А девчонка перевязку

Нежно делает, с опаской

И, видать, сама она

В этом деле зелена

А.Твардовский

«Василий Теркин»

Кашечкина перевели в разряд выздоравливающих через два дня. С одной стороны, это было хорошо – он мог свободно гулять по окрестностям и наконец-то сходить пообщаться в клуб при посольстве. С другой стороны, это было плохо – полковник Тхи Лан тут же перевел Фан Ки Ну в штаб, чтобы помогать в работе совместных совещаний.

Первые два дня Кашечкин вовсю пользовался своим новым статусом: до обеда гулял в садике, шел обедать в посольство и после обеда до вечера играл в шахматы с сотрудниками миссии. Но организм требовал свое, – Кашечкин решил съездить в гости.

Ханой отличается от Москвы полным отсутствием общественного транспорта. Движение на улицах довольно оживленное, редкие автомобили с трудом проталкиваются сквозь толпу велосипедистов. Ездят местные жители мастерски, с феноменальной ловкостью маневрируя на дороге. Оказавшись в заторе, они не слезают с велосипеда и даже не ставят ног на землю. Так и стоят, балансируя на своем двухколесном друге, или медленно-медленно продвигаются вперед.

Однако велосипед – вещь дорогая и ценится так, как в иных странах не ценится машина. Хороший велосипед принадлежит главе семьи и передается по наследству. Естественно, велосипеда у Кашечкина не было. А пешком идти далеко.

Оставался один выход – такси. Настоящих такси, с бензиновым двигателем, в Ханое почти нет, а те, что есть, не по карману советскому офицеру. Оставались такси местные, национальные – велорикши. Это такое сооружение, когда в легкую тележку садится пассажир, а в оглобли впрягается велосипедист. Так и едут, верхом друг на друге. Недорого. И, относительно, комфортно.

Всех советских специалистов категорически предупреждали, что ездить на рикшах нельзя. Это противоречит моральному кодексу строителя коммунизма, поскольку один человек не имеет права ездить на другом. Это правило соблюдалось далеко не всегда, но за ним следили.

Кашечкин решил рискнуть. Накупил в закрытом магазине посольства много всяческих, довольно ценных подарков, отошел на пару кварталов в сторону от гостиницы. Помявшись, выследил довольно молодого и жизнерадостного рикшу, загрузился, показал бумажку с адресом и поехал.

Добрались они благополучно, то есть незаметно. Кашечкин увидел Фан Ки Ну во дворе домика, возле пруда. Экономные вьетнамцы у многих домов устраивают прудики, в которых выращивают рыбу. Рыбу продают или едят сами. Получается неплохо – и дополнительный доход, и дому украшение.

В общем, Фан Ки Ну собиралась ловить рыбу. Увидев Кашечкина, она вскрикнула от неожиданности и выронила плетеную кошелку. Обрадованный Кашечкин ринулся к ней, попытался поцеловать, но она ловко вывернулась и, закрывая лицо, убежала в дом.

Кашечкин выгреб из рикши мешок с подарками и пошел за ней.

– Зачем вы приехали? – Фан Ки Ну отошла вглубь комнаты, стараясь держаться подальше от него.

– Как зачем? – удивился он. – Я вот соскучился.

– Вы же знаете, что вам нельзя приезжать сюда.

– Меня никто не видел!

– Все равно. А вдруг кто-то увидит? Будут неприятности.

– Но мы же… – Кашечкин немного растерялся. – Вы что, забыли?

– Что забыла?

– Мы любим друг друга! Мы поженимся!

Фан Ки Ну поглядела прямо на него, рассмеялась и подошла близко-близко.

– Не надо говорить глупости. – Она пальчиком зацепила его за ремень и легонько прижалась к его груди. – Вы офицер. И я служу. Не надо. Езжайте обратно. Здесь мой сын. Хао, поздоровайся с дядей!

В дом вошел маленький мальчик.

– Привет! Вот здорово! – Кашечкин обрадовался. – А я вам подарки привез!

Он развязал вещмешок и вытащил из него ярко-красную игрушечную машинку. Мальчик сразу схватил ее и начал сосредоточенно разглядывать. Фан Ки Ну взяла вещмешок и принялась с любопытством разглядывать содержимое.

– Это мне? – она достала флакончик дорогих французских духов. – Вам нравится этот запах?

Кашечкин кивнул. Фан Ки Ну отвернула крышку, прижала пальчиком отверстие, перевернула, а затем изящным движением провела по шее сверху вниз.

– Так?

Кашечкин задохнулся, увидев это удивительно женственное движение. Он обхватил ее за плечи и привлек к себе. Она не сопротивлялась.

И тут он почувствовал, что и мальчик тоже обнимает и его, и свою мать. Они замерли на секунду, а потом Фан Ки Ну мягко отстранилась и взяла ребенка на руки.

– Подожди здесь, – шепнула она и вышла в садик.

Кашечкин с замирающим сердцем прислушивался к их шагам и непонятному разговору. Наконец дверь распахнулась и вернулась Фан Ки Ну. Не говоря ни слова, она подошла к Кашечкину, нежно обняла его и ласково прижалась к его груди. Кашечкин, наслаждаясь, погладил ее по спине и поцеловал в лоб. Она подняла лицо и ответила страстным поцелуем. Кашечкин целовал ее жарко и неумело. Не отрываясь от ее губ, он чувствовал, как маленькие мягкие ручки расстегивают китель, проникают все глубже и глубже.

Они упали на циновку и предались любви. На этот раз Кашечкин ощущал ее намного лучше, и она, став мягкой и послушной, отвечала ему.

Внезапно стукнула дверь, в коридоре раздались два голоса, мужской и женский. Кашечкин уже не контролировал себя, но Фан Ки Ну, сидевшая на нем верхом, отстранилась и мягко прижала его губы. Голоса раздавались все ближе.

– Это сестра моя. С братом. Вернулись, – прошептала она.

И тут до Кашечкина дошел весь ужас положения. Он напрягся, хотел встать, но Фан Ки Ну так же мягко и властно прижала его голову к циновке.

Дверь распахнулась, и в комнату вошла молодая вьетнамка. Она, ничего не замечая, сделала шаг внутрь и замерла, увидев посреди комнаты обнаженную сестру верхом на белом мужчине, о должности которого легко было догадаться по брошенной в углу форме.

Сестра что-то быстро проговорила на своем языке. Фан Ки Ну ответила, не отрывая рук от губ Кашечкина. Они перекинулись парой фраз, и тут в дверях показалась головка мальчика. Кашечкин замычал. Фан Ки Ну что-то резко сказала, и сестра, взяв мальчика за плечи, аккуратно вытолкнула его наружу, вышла сама и тихо прикрыла дверь. Фан Ки Ну освободила губы Кашечкина.

– Ой! – только и мог произнести он. – Что же теперь будет?

– Они погуляют немного. Если вы хотите, можете продолжать.

Кашечкин хотел. И, скрепя сердце, продолжил. Затем продолжил еще раз, и еще, и лишь через два часа, устав, оделся и выглянул в окно. Там, за окном, возле пруда, на корточках