— Короче, Мила, — сказал я, поливая блинчики сгущенкой. — Эти идиоты думают, что Аки зверушка, а раз она везде таскается со мной, значит, моя собственность.

— И… — протянула она.

— Вам нечего волноваться. Ни в какое рабство Аки не попадет, если ей самой это не взбредет в голову.

— Илья Тимофеевич, — сказала Саша, и на поднос плюхнулся очередной блин. — Нарушение аристократического договора грозит дуэлью на смерть…

— Только если я проиграю и нарушу слово, — пожал я плечами. — А проигрывать я не собираюсь. Да и нарушать слово тоже. Аки пусть идет к Рощину. Если она, как свободный человек, этого захочет.

Японка в ответ хихикнула.

— Ну а если этот идиот заартачиться, что ж! — сказал я и хрустнул пальцами. — Пусть попробует проткнуть меня шпагой.

Милу, впрочем, моя уверенность не удовлетворила. Доклевав свой единственный блин, она встала и молча вышла из комнаты.

Хлопнула дверь. В полной тишине засвистел чайник.

— Саш, а почему она так беспокоиться об Аки? — спросил я. — Как мы ни встретимся, она с ней как курица с яйцом.

Девушка напряглась. Аки тоже заерзала на своем месте. Метта, пристроившись на диванчике, излишне громко хлюпала чаем.

— Эхх, хорошо, — и распласталась на диване. — А тайны прошлого — еще лучше!

— Никому не скажете? — спросила Саша. — Это не то, чтобы секрет…

— Камилла Петровна обещала маме помогать мне, — выпалила Аки, сжав кулачки. — Взяла слово перед смертью, что она поможет нам с папой найти друг друга. А затем вызвалась сопровождать вместо конвоя…

Повисла тишина.

— Какого еще?.. Маме? — захлопала глазами Саша и едва не пролила чай мимо чашки.

— Конвоя⁈ — охнула Метта.

— Камилла Петровна говорила, что ваши отцы — старые друзья и…

— Нет, — покачала головой японка. — Они…

Вдруг плита зашипела, и Саша, всплеснув руками, бросилась к сковородке. Аки хотела что-то добавить, но смолчала.

— Так, о чем ты, Аки? — спросил я, вглядываясь в бегающие глаза японки. — Какого еще конвоя? Ты же вольная?

Аки смутилась:

Плюх! — и на наш стол упал дымящийся черный кругляшок. Саша нахмурилась и уперла кулачки в бока:

— Хватит, Акихара Йоевна! Давайте не будем…

— Погоди, — поднял я ладонь.

— Все из-за репутации моего отца… — выдохнула Аки. — Мне запрещено выдавать личный путевой лист, и по закону перемещаться по стране можно либо с конвоем, либо в сопровождении аристократа. Вот Камилла Петровна и помогла мне. Иначе мне пришлось бы ехать в арестантском вагоне…

— Вот так-так, — покачала головой Метта. — А мы еще грешили на Бездомного. Поездка с зеками — то еще удовольствие для такой малышки!

Дожарив последний блин, Саша присоединилась к нам. Закончили завтрак мы в молчании. Аки ела, опустив глаза, и совсем не хотела ковырять эту тему.

— Илья Тимофеевич, — обратилась ко мне Саша, — вы же обещаете, что с Аки ничего не случится? Право, она уже достаточно настрадалась. Она говорила, что ее даже хотели депортировать, а на ее родине с «нитан» разговор короткий.

— Обещаю. Слово аристократа, — сказал я, и она улыбнулась. — А ты обещай мне, что Мила не натворила дел. Кстати, куда она убежала?

— Наверное на тренировку, — пожала плечами Саша. — Она вчера весь вечер бредила, как лучше обставить вас, Илья Тимофеевич. Ой…

— Александра Александровна, — пискнула Аки, приподняв руку. — Можно попросить вас об одолжении?

— Конечно. Что такое?

— Не называйте меня, пожалуйста, Акихара Йоевна… Это ужасно… Лучше просто Аки.

* * *

— Тяжело в учении, легко в бою! — хихикнула Метта, пока меня мотало вокруг тора.

Грудь просто пылала — туда прилетела целая очередь. Но мне еще повезло: Шах вообще едва не расстался с головой. Если бы юд был не тренировочный, пиши пропало.

К счастью, моя жертва не оказалась напрасной. На финише радостно прыгали Аки с Милой и еще пятеро довольных ребят. Три дня упорного труда даром не прошли — мы уже на «взрослом» треке.

— Записала все? — спросил я, прокручивая в голове ошибки и возможные пути их преодоления. Каждая «катка» выявляла все новые слабости, и некоторые из них повторялись из раза в раз. Это нужно было срочно пресекать, ибо расти мы будем втрое быстрее, чем обычный шиировцы.

Между тем, дело шло к вечеру — мы провели в Комнате очередной день и по итогу оказались самыми стойкими. Вокруг мотались ребята с других курсов, и пока они отдыхали, наша команда продолжала накручивать треки один за другим.

Скосив глаза кверху (если такое слово вообще применимо к Комнате), я заметил Свиридову на одной из платформ. Она внимательно наблюдала за нами уже минут сорок.

— Угу, все записано и готово к анализу, — кивнула Метта и достала планшет. — Саша снова сбилась с ритма и ее подловили щупальца. А Шах слишком полагается на свой молот… а еще отвлекается на девочек.

Эта пошлячка принялась хихикать, а я закатил глаза. Ну уж с этим «багом» мы вряд ли что-то сможем поделать.

— Просчитай варианты и построй наиболее выгодную модель, — распорядился я и погрузился внутрь себя.

Через минуту у меня перед глазами появилась точная копия трека, по которому наш отряд бегал уже час. Мы с Меттой стояли на скале, а внизу бегали наши «болванчики». Один за другим их сносило волнами монстров, и каждая «смерть» тщательно просчитывалась. Рядом плыло окошко со статистикой — по результатам мы сможем просчитать вероятность провала и перспективы выхода из очередного тупика.

Я просмотрел наш последний забег от и до, а затем и несколько вариантов действий, с помощью которых можно было преодолеть участок с наименьшими потерями. И все из них мне не нравились.

— Постоянно нужно кем-то жертвовать… — задумался я, почесав подбородок. — Это пагубная практика, и Свиридова не может об этом не знать. Если из боя можно выйти, только бросив кого-нибудь на прокорм монстрам, то доверия в команде не будет. Как и билета до Амерзонии.

— Тогда нужно научиться обманывать Комнату, — сказала Метта. — Не отвлекаться на всякую мелочь и…

— Нет, — покачал я головой. — В реальном бою нам это аукнется. Там финиша не будет.

Чаще всего в финале оказываюсь