Хозяйка собирала последние осколки бокала и складывала их в кучку на садовом столике – она из всего устраивала спектакль.

Ну хотя бы Грейдон вела себя мило. Джорджия часто говорила, что Нэнси злая и ненавидит их, и Лила начала ей верить. Но сегодня вечером гостья из Америки такая милая, лучше Джорджии. Может, все наоборот, может быть, Джорджия злая, а Нэнси – хорошая.

– Мне нравятся твои ботинки, Нэнс, – сказала Лила, чтобы сменить тему разговора.

Ботинки действительно были хороши. «Теори». Или «Задиг и Вольтер». Дорогие. Брир не могла позволить себе такие, потому что, когда она покупала себе вещи, Ру спрашивал, сколько денег, по ее мнению, она приносит в дом. От нее никакой пользы семье. И никакой пользы друзьям. Во всяком случае, теперь.

Джорджия взяла садовую лейку, принялась смывать с пола битое стекло, и Лила расхохоталась. Лейка была чистой и стоила, наверное, сотню фунтов, судя по марке изготовителя. Глупая Джорджия тратит все деньги на вульгарные садовые лейки. Деньги Чарли. Милый Чарли.

Нэнси снова заговорила таким специальным голосом, как будто пыталась успокоить испуганное животное, и Лила почувствовала раздражение.

– Все в порядке, – повторяла Грейдон. – Ты не должна чувствовать себя виноватой.

– Но я чувствую, – невнятно пробормотала ее подруга. Все слова были такими липкими. Отвратительными. – Я все время чувствую себя виноватой.

– Ты же знаешь, в том, что произошло, не было твоей вины. Школа нам так и сказала. Они принесли свои извинения.

Лила все помнила. Но помнила и другое – невероятно громкий звук, который наполнял ее голову, и ей никак не удавалось его приглушить.

Брандон просила зайти к ней в кабинет до того, как потушат свет. В этот день был школьный буфет, когда письменный стол завален коробочками с разными вкусностями, и в комнате крепко пахло сладким. Им разрешалось потратить семьдесят пять пенсов. И каждая сама считала конфеты. Естественно, все жульничали.

Лила нервничала. Всякий раз, когда она видела Брандон, у нее случались неприятности. Однако Фиби предложила ей чаю и села на диван. Лила устроилась в кресле, подобрав ноги, она чувствовала себя неловко в пижаме рядом с полностью одетой учительницей.

– Я хотела поговорить с тобой о Хейди, – сказала мисс Брандон.

«Полное дерьмо, – подумала тогда девушка. – Могу спорить, сука опять нажаловалась».

– Ты являешься важной частью системы, которая ее поддерживает.

Лила не сумела скрыть удивления, и Брандон принялась объяснять, что, по мнению врачей, в начале семестра у Барт наметилось заметное улучшение.

– Они считают, – продолжала преподавательница, – что это связано с тобой. Ты должна гордиться.

Найт совершенно этим не гордилась, и ее слегка подташнивало.

– Следует ли из этого, что я должна продолжать жить в одной комнате с ней? – выпалила она, забыв, что должна демонстрировать сочувствие.

Брандон помрачнела.

– Нет, я имела в виду совсем другое. Ты поступила хорошо, когда проявила к Хейди доброту. Ты подарила ей чувство счастья и безопасности, и складывается впечатление, что она начинает поправляться. Я лишь хотела попросить тебя за ней приглядывать. Если ты заметишь, что она начинает чесаться или разгуливать во сне, ты должна сообщить нам. И продолжай делать то, что делала раньше, – будь к ней добра и старайся ее поддерживать. Больше от тебя ничего не требуется. Хорошо?

– Лила? – голос Нэнси заставил Брир вернуться из прошлого.

– Что?

– Ты такая тихая, Что с тобой происходит?

Лила встала. Может быть, дело в том, что здесь жутко холодно. Ее бокал почти совсем опустел. Стал слишком пустым – и это плохо. Ей хотелось еще выпить. Хорошее красное вино, нежное и туманное, оказывало успокаивающее действие на ее голову. В горле у нее пересохло, а зубы онемели. Ру захочет, чтобы она остановилась. Он зло посмотрит на нее со своей стороны стола и постучит по бокалу, а все остальные притворятся, будто они ничего не замечают, но позже обязательно станут сплетничать.

– Давайте вернемся внутрь, – сказала Лила.

Нэнси и Джорджия промолчали. Господи, как же они ее сегодня раздражают! У них были серьезные, широко раскрытые глаза, но Брир видела в них панику. Как у котят, которые разбегаются всякий раз, когда ты протягиваешь к ним руку.

– Я хочу вернуться в дом, – повторила Лила и направилась к двери по мокрому полу.

Она забыла надеть туфли и совсем не чувствовала пальцев. Они замерзли или просто стали мокрыми? Лила сделала несколько неуверенных шагов вперед. Трудно ходить, когда ноги как будто бы перестали тебе принадлежать. Она споткнулась.

– Я хочу еще выпить и хочу к мужикам.

Наверное, ее подруги думали, что ведут себя очень умно и скрытно, когда якобы незаметно обменивались взглядами.

– Я все вижу, – заявила Лила.

– Что ты видишь? – спросила Джорджия. Господи, какой же у нее противный голос! – Мы ничего не делаем.

– Господи, Лила, почему ты ходишь босиком? – резко спросила Грейдон.

– Ты порежешь ноги, – добавила хозяйка.

Теперь она тоже сделала обеспокоенное лицо.

Словно ей не все равно.

– Все в порядке. Мне не нужны туфли. Здесь не холодно, – заявила Брир.

Потом она повернулась к Джорджии.

– Она стала настоящей американкой. Они не любят, когда по-настоящему жарко или холодно. Слабаки и нытики. – Лила снова повернулась к Нэнси. – Ты нытик. Американская плакса.

У Грейдон сделалось такое сердитое лицо, что Брир фыркнула и тут же бросила взгляд в сторону кухни. Мужчины по-прежнему сидели вокруг кухонного стола, и никто из них не смеялся. Они выглядели спокойными. Им не о чем было разговаривать. Ру не получал удовольствия от происходящего. Его жена видела это по наклону его подбородка и шеи даже с того места, где стояла. Скоро придет время ехать домой. Он захочет, чтобы они вернулись. Всякий раз, когда они собирались в гости к Чарли и Джорджии, он злился. Может быть, дело в том, что Джорджия с мужем живут в Ноттинг-Хилле, а они не могут позволить себе дом в таком районе. Это одна из немногих вещей, которые волновали Ру.

Он будет ругать Лилу по дороге домой из-за того, что она слишком много выпила и опять опозорилась. Так случилось в прошлый раз, когда ее стошнило в такси, и им пришлось заехать на заправку и купить бутылки с водой, чтобы все вымыть – в противном случае водитель требовал пятьдесят фунтов, которые они не могли потратить. Завтра, когда Ру больше не будет сердиться из-за выпивки, он станет жаловаться, что Чарли весь вечер говорил про работу, и ворчать, каким скучным оказался Бретт. Хотя всем известно, почему Нэнси с ним встречается (и тут Руперт подмигнет, на случай, если они этого не знают, хотя оба все прекрасно понимали).