— Я уснул. Мне необходимо отдохнуть.

— Нам тоже, — отозвался Апад.

— Как ты себя чувствуешь, Апад? Мы тревожились за тебя.

— Небольшой отдых не помешал бы. Но и сейчас мне уже лучше. Я на какой-то миг впал в безумие, да?

Перкар пожал плечами.

— Мне никогда не приходилось убивать.

— Мне тоже, — ответил Перкар.

— До сих пор не верится. — Апад осекся, и взгляд его сделался отстраненным.

— Не думай об этом. Главное сейчас — чтобы Капака достиг реки живым и невредимым.

Эрука кивнул, но во взгляде его промелькнуло сомнение, и он понурил голову.

— Ты думаешь, Нгангата говорит верно? За нами и вправду гонится Богиня Охоты?

— Думаю, так оно и есть. Нгангата знает эту страну, знает ее богов. Глупо было бы не верить ему.

— Да, — согласился Апад. — Хотя думать об этом не хочется. Если мы выберемся отсюда живыми, то благодарить будем его.

Говорил Апад медленно, признавать правоту Нгангаты ему, по-видимому, не доставляло большого удовольствия.

— Но он должен вернуть мне мой меч. Если его предсказания верны, меч мне скоро понадобится.

— Надеюсь, они уступят. При необходимости я попрошу за тебя, — пообещал Перкар.

— Спасибо, Перкар, — растроганно сказал Апад. — Прости меня за все, что случилось. За то, что я убил ее… Ведь я думал, что…

— Лемеи толкнул тебя на это, — сказал Эрука. — Он сказал нам, что она — богиня Тигров и вот-вот может обратиться в страшное чудовище.

— Да, Лемеи, — уныло повторил Апад. — Это он виноват. Зачем он это сделал?

— Не думаю, чтобы Лемеи слишком задумывался над тем, что делает, — заметил Перкар. И, помолчав, добавил: — Впрочем, мы тоже.

После полудня небо стало темнеть. Грозовые тучи собрались над горой, и сырой, холодный ветер подул со склонов, пригибая книзу деревья. Листья переворачивались, являя свои более бледные стороны, и казались тысячами белых мошек, облепивших мертвые сучья. Вороны кружились, сердито каркая, — смоляные предвестники бури.

— Охота началась, — хмуро изрек Нгангата, — а до убежища еще далеко.

Беглецы помчались еще быстрее, и Перкар вновь удивился выносливости менга: конь, хоть его и била дрожь, ускорил свой галоп, и они полетели во весь опор через открытое пространство долины. Перкар мысленно пытался подсчитать, когда они доскачут до новой цепи холмов. И вдруг издалека до него донесся вой. Волки запели голодную песнь; их было очень много.

Вновь зарокотал гром, в котором Перкар слышал карканье огромного Ворона.

К тому времени как они добрались до холмов, волчье завывание сделалось неистовым.

— Остановимся, — крикнул Перкар Нгангате, — сделаем заслон. Ведь у нас волшебные мечи.

— Когда охотится Владыка Леса, — отозвался Нгангата, — он созывает всех богов и зверей, что здесь обитают. Всех их ты не сможешь убить, Перкар. Ты их только позабавишь.

— Значит, они настигнут нас!

— За теми холмами ущелье, по которому течет Изменчивый. Надо скорее пересечь холмы.

Перкар стиснул зубы. Эрука был бледен от страха. Апад казался необыкновенно угрюмым.

Переходя ручей вброд, они напоили лошадей. Нгангата, нагнувшись, достал привязанный к седлу колчан. Взяв лук, он натянул тетиву; Атти последовал его примеру. Перкар с отчаянием наблюдал за ними. Он тоже мог бы стрелять из лука, но, сидя в седле, наверняка бы свалился с лошади.

Нахмурившись, Нгангата отвязал от седла меч, который отнял у Апада.

— Апад, — позвал Нгангата и протянул ему меч в ножнах. Апад принял меч и в знак благодарности склонил голову.

— Пираку да пребудет с тобой, Нгангата, — молвил он растроганно.

Нгангата понимающе кивнул.

— Не позволяйте коням наедаться до отвала, — предупредил он. — А то им будет трудно скакать.

Менг часто спотыкался, взбираясь на крутой склон. Вдруг обе передние ноги у него подкосились, и он чуть не перекатился через Перкара, пытавшегося осадить назад. Перкар спешился и побежал, держа дрожащего коня за поводья. Он значительно отстал от альвов, которые бежали из последних сил. Они держались сплоченно, самые сильные мужчины чуть в стороне, с копьями в руках. Перкар мельком оглядел альвов: обувь из оленьей кожи успела изодраться в клочья, ноги уже в кровь сбиты.

Крутизна склона все увеличивалась, почва стала каменистой. Лошади поскальзывались, и Перкар тоже едва держался на ногах. Волки уже близко; менга, почуявшего волчий запах, била нервная дрожь, но испуган он не был. Бросив взгляд вниз, Перкар заметил, как серые стаи одна за другой приближаются к подножию холмов. Вскоре их можно было уже видеть в просветах между деревьями.

Волки ринулись в лес в несметном количестве, но самое страшное то, что среди них сама Охотница — даже отсюда было видно, как горят ее зеленые глаза. Ветвистые рога богини — черны, в руках костяной лук. Богиня восседала на Льве, но это был Лев среди львов, в три раза крупнее обыкновенного льва, с золотистой шерстью, испещренной черными полосами. Точнее, это была Львица, еще одна Охотница.

На плече у всадницы сидел бог-Ворон. Свита ее состояла из тигров с огромными клыками и кабанов размером с быка. На некоторых тиграх и кабанах также ехали верхом звероподобные люди, которые, возможно, и не являлись людьми. Одеты они были в медвежьи шкуры; Перкар предположил, что это скорее всего неведомые ему Горные боги.

Вдруг Перкар осознал, что он смотрит на них как зачарованный, а Копательница отчаянно дергает его за рукав, чтобы вывести из забытья.

Склон стал более пологим, и Перкар опять вскочил в седло. Волки уже почти нагнали их и теперь обходили, намереваясь, вероятно, взять в кольцо. Нгангата привстал на седле; одну за другой он пускал стрелы. За каждой пущенной стрелой следовал вой раненого зверя.

Перкар вытащил меч из ножен.

— Ты даровал мне зрение, когда меня окружала тьма, — сказал он, — что ты дашь мне сейчас?

— Я залечу твои раны, — прозвучал ответный голос прямо у него над ухом.

Перкар коснулся своего плеча. Оно уже совсем не болело, и рана, к его удивлению, превратилась в едва заметный рубец. Только пробоина в кольчуге свидетельствовала о том, что демон на самом деле напал на него, это был не сон.

— Я обезвредил яд, — заверил его волшебный меч.

— Яд?

— В ране был яд.

— А ты можешь убивать богов? Сможешь убить Охотницу и Ворона?

— Я всего только оружие. По собственной воле я никого не могу убить. В руках опытного бойца я действительно могу убить бога. Но я не могу придать тебе ни силы, ни сноровки, не могу сделать тебя искуснее.