Ощутив, что спина ее мокра от пота, Лола рассердилась наЛеню и на себя тоже. Нервы стали сдавать, хорошо бы отдохнуть…

Маркиз явился домой под вечер, когда Лола уже началабеспокоиться, куда это он запропастился. Леня был необычайно возбужден, так чтоЛола подумала даже, что он слегка навеселе. Она очень удивилась, глядя в егоблестящие глаза, но ничего не сказала, незаметно принюхалась. Спиртным непахло. Не пахло от Леньки и чужими духами, да и вообще он был возбужден, новыглядел не таким, каким приходил обычно после общения со своимимногочисленными подругами. Лола терялась в догадках.

— Ну как твои успехи? — спросил Леня. —Былаты на телестудии?

Лола молча протянула ему шило, завернутое в носовой платок..

— Вот, значит, каким образом он лишал людей жизни.

Живет себе человек, ест, пьет, гуляет, размышляет, работает,а потом вдруг подходит к нему такой вот псих, которому пришло в головувосстановить справедливость, — и протыкает шилом, как воздушный шарик…Жуткое дело, вот что я тебе скажу!

— Что это тебя потянуло на философию, поинтересоваласьЛола, — больше не о чем говорить?

Она, как всегда, попала в самую точку, Маркиз специальноначал душеспасительную беседу, ему не хотелось подробно рассказывать Лоле обовсем, случившемся в ресторане «Третья планета». Лола отлично видела, что ончто-то недоговаривает, и от этого злилась. Но спрашивать прямо тоже не стала.

— Завтра сделаем вот что, — начал Леня, немногопомолчав, — ты с утра позвонишь этому психу Роме, вот я тут набросалпримерно планчик разговора. Сумеешь сделать свой голос несколько загробным?

Лола поглядела на него с удивлением она, актриса, да несумеет?

— А что дальше? — все же спросила она.

— А дальше будет вот что, — спокойно заговорилЛеня. — Я, конечно, не психиатр, я даже не невропатолог, но думаю, чтопосле такого разговора наш Рома не выдержит и пойдет разбираться с Верой. Онвстретит ее в квартире старухи Лопатиной.

— Почему ты думаешь, что она будет в тойквартире? — не отставала Лола.

— Потому что ей сегодня чуть по морде не надавали!Эксперт и покупатель прямо обвинили ее в том, что она хочет подсунуть им копию!Девушка еле дошла до своего временного убежища. Полдня я даю ей на рыдания исожаления о своей погибшей жизни. Полночи — на то, чтобы догадаться о том, чтоее хитрая тетка держала картину дома. Глубокой ночью она не решится пойти закартиной, зачем рисковать, когда она может открыто прийти в квартиру утром? Онаже наследница, кто ей что скажет? И вот утречком ее будет пасти наш приятельУхо. А ты займешься Ромой, согласна?

Лола хотела спросить, а чем же в таком случае будетзаниматься сам Леня и чем он занимался сегодня, но Маркиз вдруг сделал ужасноутомленное лицо, сказал, что прошлой ночью спал очень мало, и удалился в своюкомнату в сопровождении верного кота Аскольда.

В квартире Войтенко зазвонил телефон.

Раиса сушила волосы феном и поэтому не услышала звонка.

Роман снял трубку.

— Рома? — раздался женский голос, спокойный иуверенный в себе.

— Да! Кто это? — Голос показался Роману смутнознакомым.

— Как ты мог позволить ей так себя использовать? —вместо ответа проговорила женщина с трагической интонацией. — Как ты могстать послушным орудием в ее руках?

— Кому — ей? — растерянно переспросилРоман. — О ком вы говорите? И кто вы такая? И куда вы звоните?

— Я звоню тебе, Роману Войтенко, — терпеливо объяснилаженщина, — кто я — тебе знать неважно, тебе сейчас важно другое…

Роман почувствовал первые признаки надвигающейся головнойболи, слишком хорошо знакомой ему головной боли, от которой не помогали никакиелекарства, никакие народные средства.

— О ком вы говорите? — промямлил он.

— Вера, — проговорил голос в телефоннойтрубке, — я говорю о Вере. Ведь это она использует тебя! Неужели ты этогоне понял? Она сделала тебя послушной марионеткой, заставляет тебя делать все,что ей нужно, таскает каштаны из огня твоими руками…

— Это не правда, — испуганно возразилРоман. — Вера… Вера помогает мне… Вера выслушивает меня…

— Ромочка, кто там? — сквозь гудение фена крикнулажена. — С кем ты разговариваешь?

— Неважно! — огрызнулся Роман и продолжил,обращаясь к незнакомке:

— Вера внимательна ко мне! Только она меня понимает!

— Только потому, что ты ей нужен! Ведь она все сделалатвоими руками!

— Что сделала? — в ужасе переспросил Роман.

Он не хотел слушать этот странно-знакомый голос, но сил небыло повесить трубку, голос притягивал его как магнит.

— Ты расчистил ей путь к наследству!

— К какому наследству?

— Наследство должен был получить Волкоедов, но ты убилего, убил потому, что она так хотела, и теперь она — единственная наследница… —Женский голос в трубке был убедителен и неумолим, как судьба.

— Я никого не убивал! — истерично вскрикнулРоман. — Откуда вы все знаете? Кто вы? Кто вы?

— Тебе незачем это знать! — произнес неумолимыйголос, как будто забивая гвозди в крышку его гроба. — Тебе достаточнознать, что она все сделала твоими руками.., ты был ее слепым орудием!

Голова болела все сильнее и сильнее. Самое ужасное, чтоРоман вдруг понял, что это правда, что именно Вера — тот тайный и страшныйвраг, который всегда мерещился ему… Это она настраивала его против каких-толюдей, она говорила что-то про справедливость…

Пытаясь защититься от этой пугающей правды, Роман неувереннопроговорил:

— Этого не может быть! Какое отношение имеет.., то естьимел к ней Волкоедов?

— Разве ты не знал, — уверенный, невозмутимый голоспродолжал вливать яд ему в ухо, — разве ты не знал, что они —родственники? Что Волкоедов — это псевдоним?

Головная боль постепенно становилась невыносимой. Романиспугался: он знал, что нужно сделать, чтобы эта боль прошла, и боялся этого..,или только делал вид, что боится.

Когда он убил Животовского, голова перестала болеть.

И когда он убил Волкоедова.

И когда убил Аглаю.

Кого ему придется убить на этот раз?

— Это она, Вера, манипулировала тобой! — продолжалровный голос в телефонной трубке. — Неужели ты не отомстишь за себя?Неужели ты не восстановишь справедливость?

— Справедливость.., справедливость должна бытьвосстановлена… — проговорил Роман еще неуверенно.

Голос в трубке назвал ему адрес и отключился.

Роман долго сидел, глядя в одну точку, и ни о чем не думал.