— Если у нее половина туловища не работает, как же она телевизор-то смотрит?

— Второй половиной, — объяснила мама. — Только голова, вот беда, тоже работает вполсилы… Ты это учти, Лешенька, и не сердись на нее…

Это упорное упоминание о плохой голове наконец привлекло мое внимание.

— А что такое у нее с головой?

— Ты не знаешь еще? Так ведь она же на тебя в суд подала!

— На меня?!

Я так изумился, что новость даже не задела меня — будто говорили о ком-то другом.

— Я ж говорю — одна рука-то ее слушается, так она, как чуть оклемалась, сразу написала заявление в прокуратуру. Что ты ее с ума сводил излучением, что у тебя дома аппарат стоит, который излучает эти… пси-волны, и ты через вентиляцию к ней эти волны запускаешь. Чтобы она с утра до вечера еду готовила и все тебе относила. А ты, говорит, еще и рожу кривишь, но все равно злостно объедаешь пенсионерку…

— А что я инопланетянин, не написала?! — рявкнул я. — И что я ядерную бомбу собрал и держу в тумбочке?!

Мама тяжко вздохнула и утвердительно промолчала.

— Написала?! Вот старая ссс… стерва! Ну ладно, пусть ее в дурдом отправят вместе с ее излучателем!

— Так ведь это еще не все…

Тут маму прорвало, и она разразилась градом упреков:

— Леша, как так можно издеваться над старым человеком? Что надо было с ней делать — и систематически! — чтобы довести ее до такого состояния?! Она, как начинает о тебе говорить, багровеет вся и трясется, вот-вот еще раз удар хватит. Ты, говорит, сам Сатана! Имя тебе, говорит, легион!

— Да ничего я ей не делал! — возмутился я. — Подшутил пару-тройку раз. Просто чтобы взбодрить старушку!

— Дыма без огня не бывает…

— Ты еще спроси, нет ли у меня дома атомной бомбы в тумбочке!

Мама не спросила. Но наверняка только потому, что сама работала в ядерном НИИ. Что же до излучателя пси-волн, я опасался, что она, как большая любительница непознаваемого и оккультного, втайне верит в его существование.

— Сам себе ведь яму вырыл! — сказала она с укоризной. — Алеша, я тебе плохого не посоветую — навестил бы ее, повинился… А то что ж тебе теперь делать-то? Куда ж тебе деваться?

— Ага. Навещу! И пирамидку из фольги на голову подарю!

— Может, простит тебя и заявление на выселение назад отзовет…

— Чего?!!

— Она еще и другой иск написала, в мировой суд, — чтоб тебя выселили. А квартиру хочет освятить и продать. Потому что она, дескать, оскверненная нечистым духом…

Я был оглушен. Продать квартиру? А как же я?! Но, секунду подумав, сообразил, что паниковать рано. Дело это не быстрое. Бабка еще долго проваляется в больнице (схема с чудесным исцелением, разумеется, немедленно отпала), а, пока она оттуда выйдет, я что-нибудь придумаю.

Все эти соображения я тут же изложил маме.

— И кто ж ее будет продавать, если бабка в параличе и в маразме?

— Наследники, кто же еще? Она уж и доверенность написала…

Мама начала рассказывать о бабкиных двоюродных племянницах, которые, заслышав об инсульте, слетелись как стервятники на падаль и уже ведут переговоры с юристом, который вертится там же…

— Мы с папой предлагали помочь — родня все-таки, — но она нас гонит от себя. Вы, говорит, уже помогли мне, подселив этого ирода, чего еще хорошего от вас ждать? И телевизор свой, говорит, заберите — может, в нем бомба! Видишь, Леша, сколько из-за тебя проблем?

Я кипел от гнева. Больше всего хотелось немедленно поехать в больницу и придушить бабку. А я-то с ней по-хорошему, по-человечески! Стряпню ее посредственную ел да нахваливал! А она, значит, вот так — излучение! Наследники! Бомба в телевизоре (жалко, что ее там нет!).

Да как она, это жалкое низшее существо, вообще смеет противиться моей воле!

Трубку я повесил страшно злой. Итак, ничего не изменилось — благодаря бабке и лучшему другу я снова бомж, преследуемый ментами!

В горле клокотало что-то горячее, словно кипяток. Вот-вот пар из ушей пойдет! Нет, это непорядок, надо успокоиться! Как нас учили на кэндо? Глубокий вдох… задержка дыхания… сосчитать до восьми и медленный выдох… А это что такое?!

В самом деле, пар! Горячий, как из чайника! Столбом! Вот это да!

Я временно забыл про бабку и все связанные с ней неприятности и следующие полчаса экспериментировал с дыханием. Выяснил три вещи: 1) огонь выдыхать пока не получается; 2) когда я сплюнул на стол, слюна проела столешницу; 3) как только ярость улеглась, пар идти сразу перестал, и выдох стал нормальной температуры.

Так… что там еще осталось в списке добрых дел?

Ах, да, дочь. Васька…

Внезапно я почувствовал тепло в груди. Моя крошка! Как же давно я с ней не виделся!

Как-то незаметно я пропустил уже две субботы. Ленка звонила в прошлые выходные, но я сбросил звонок. Мне было не до отцовских обязанностей.

Я представил себе малявку, вспомнил ее сладкий запах и ощутил огромный прилив нежности. Хоть что-то во мне не менялось в худшую сторону! Правда, я не вспоминал о дочке все это время, но в душе — сейчас мне это стало ясно — ужасно скучал по ней. Как же мне захотелось ее увидеть!

Недолго думая, я позвонил Ленке и, не слушая никаких возражений, сказал, что желаю пообщаться с Васькой — прямо сейчас!

— Вот ведь приспичило, называется… Именно сегодня, вынь да положь! А что у нас свои планы — это, конечно же, никого не интересует! А что у ребенка режим, на это некоторым тоже начхать…

Мы с Ленкой стояли на традиционном месте встреч — возле парковки у института. Ленка ожидаемо бранилась, но как-то без огонька, опасливо на меня косясь. Будто не зная, как я на ее бормотание отреагирую — то ли рявкну, то ли дам в глаз. Ну а я не реагировал вообще никак. Держал Ваську на руках — осторожно и нежно, словно боясь раздавить, — и с умилением на нее смотрел.

Какая же она славная, какая приятная и милая! И как я раньше не замечал всей ее прелести? Эта дивная улыбка (четыре зуба наверху, два внизу), взлохмаченные кудряшки, сияющие глазки-пуговки… И вся она прямо светится, словно маленькое солнышко. А какая она приятная на ощупь, как вкусно пахнет…

— Что это ты ее тискаешь? — подозрительно спросила Ленка. — Отцовский инстинкт наконец проснулся?

— Наверно! — подтвердил я со счастливым видом. — Такая лапочка — так бы и съел!

Ленка скривилась, но, прежде чем успела ответить, за моей спиной раздался знакомый голос:

— Леша, привет!

Я обернулся, и отличного настроения как не бывало. Передо мной стоял последний человек, которого я хотел бы встретить в данной ситуации, — Ники.

Уж не знаю, случайно она тут оказалась или нет. Скорее всего, просто шла мимо. Во всей красе: ботфорты в заклепках, джинсы в обтяжку, распахнутый плащ а-ля анимешный эсэсовец, все, естественно, черное только ствола в руках не хватает. На поясе блестела цепочка из черепов, такие же серьги качались в ушах, на шее — серебряный дракон с острыми распахнутыми крыльями, крайне неприятно напомнивший о походе в Нижний мир.