И улыбка у Нины солнечная, и сама по себе она ярко светит. И всю хмарь с души как рукой сняло.

– Привет! Дима дома?

Он был бы рад подарить Нине роскошный букет цветов, но Дима мог не так его понять. А вот бутылка дорогого коньяка и шампанское в одной праздничной упаковке – это в самый раз. Пришел выпить с младшим другом, для мужчин это в порядке вещей.

– Нет его.

Но Димы не было дома. Увы. Или к счастью?

– Да вы проходите, Федор Васильевич! – ярко улыбнулась Нина и, чтобы у него не оставалось никаких сомнений, забрала коньяк.

– Ну, если ты приглашаешь… А то как-то неловко, мужа нет…

– Он скоро будет.

Федор хотел услышать, что Дима ей не муж, но у нее, похоже, и мысли такой не возникло.

Шурин переступил порог, снял куртку. А Нина стояла в дверях гостиной и улыбалась ему во весь рот. Неужели она действительно рада ему? Это было бы прекрасно.

– А почему ты не спросила, кто пришел?

– Так я вас в глазок увидела… Проходите!

Он прошел в гостиную, она показала ему на мягкое и, как оказалось, очень удобное кресло.

– Не надо никому открывать, – покачал он головой. – Если Димы нет, никому не открывай. Даже мне.

– Почему?

Она села на диван, сомкнув ноги вместе. Халат у нее длинный, но из искусственного шелка, поэтому одна пола соскользнула с бедра, чуть-чуть приоткрыв его. Нина тут же отреагировала на это, вернув полу на место. Жаль. Вот если бы она обнаженную ногу на другую забросила… Шурин мысленно ущипнул себя. Надо держать в узде свои эротические фантазии.

– Почему?.. Ну, потому что Дима живет опасной жизнью. И Глеб Рычагов такой жизнью жил, и мы с Димой. У нас много врагов. Глеба убили знаешь как? Он открыл дверь, и его застрелили… Я понимаю, его тебе не жаль, но ведь так и Диму могут застрелить. И тебя, если неосторожно дверь откроешь…

Улыбка сошла с лица девушки. Глаза расширились от страха. И все равно она была более чем прекрасна.

– Но ты не думай, этого не случится. Потому что мы умеем… э-э, превращать врагов в своих друзей. И скоро враги переведутся.

– А почему вам открывать нельзя?

– Мне?.. А разве я так сказал?

– Да, вы сказали, что даже вам открывать нельзя…

– Ну, мало ли, вдруг я захочу тебя украсть.

На самом деле он вскользь подумал о том, что сам бы мог убить Диму. Когда увидел Нину, такая мысль и промелькнула. Слишком уж хороша она, чтобы другой имел на нее права… Но не говорить же ей об этом.

– Зачем меня красть?

– Не знаю, просто подумалось…

– Вы меня удивляете, Федор Васильевич!

– Во-первых, давай договоримся обращаться друг к другу на «ты». Или я, по-твоему, старый?

– Да нет! Какой же вы старый? В самом расцвете сил, – смущенно улыбнулась Нина.

Она смотрела на него с интересом, но в ее взгляде недоставало страсти. И это ему не нравилось.

– Не «вы», а «ты».

– Но Дима же обращается к вам на «вы».

– Дима мой ученик и подчиненный. А ты свободная женщина. Ты можешь обращаться ко мне на «ты».

Это «ты» из ее уст должно будет подчеркнуть деликатность их отношений или даже интимность. Но Нина упрямилась.

– Нет, я так не могу. Дима будет обращаться к вам, Федор Васильевич, на «вы», а я на «ты»?

– Во-вторых, я хотел бы, чтобы обращалась ко мне просто – Федор.

– Но Дима…

– Я знаю, что Дима обращается ко мне по имени-отчеству, но ты можешь называть меня просто по имени. На «ты» и по имени. Когда Димы нет дома…

– Ну, я не знаю… – зажеманилась Нина.

– Когда он будет?

– Сказал, что вечером.

– Уже вечер.

– Значит, должен быть… А давайте я вас ужином накормлю! Вы сидите, я сейчас.

Она придвинула к нему журнальный столик и ушла на кухню.

Пока Нина была здесь, ничем другим он интересоваться не мог. А сейчас можно было и осмотреться. Стенка гарнитурная, дорогая мягкая мебель, телевизор японский. В прошлый раз, когда он приходил, в квартире царил беспорядок, зато сейчас чистота и, главное, уют, созданный заботливой женской рукой. Очень красивой рукой. И очень желанной… И почему это счастье достается кому-то другому?

Нина принесла салат «Оливье» в хрустальной вазочке, тарелку с тонко нарезанным хлебом, еще раз сходила на кухню, добавила к столу главное блюдо – телячьи отбивные в сырном кляре с помидорами, жаренный ломтиками картофель. Столик низкий, поэтому ей пришлось значительно согнуться в поясе. Лацканы ее халата разошлись и обнажили совершенной формы грудь… В Нине все было совершенно.

– А если Дима не придет? – сглотнув слюнки, спросил Шурин.

– Я ему в духовке оставила, – выпрямив спину, сказала она.

– А он может не прийти?

– Вам видней. Вы же им руководите.

– Руковожу? И куда же я его направляю?

– Мафия у вас, – как о чем-то само разумеющемся сказала она.

– Да? – весело улыбнулся он.

– А что здесь такого? – с искренним удивлением посмотрела на него девушка. – У Глеба была мафия. И у вас мафия.

Она снова ушла на кухню, вернулась с двумя бокалами для коньяка и фужером для шампанского.

– Может, третий лишний? – спросил он.

– В каком смысле? – не поняла она.

– Ну, Димы пока нет.

– Да, но бокал я для него поставить должна…

– Бокал поставь. А пить мы вдвоем будем. Я же не лишний…

– Вы меня смущаете, Федор Васильевич.

– Не «вы», а «ты», – поправил Шурин. И как бы для того, чтобы наставить на путь истинный, обнял ее за талию. И такое возбуждающее тепло пошло по руке, что все тело бросило в жар.

– Зачем ты так? – отстраняясь, недовольно и с упреком глянула на него Нина.

Но где-то в глубинах ее глаз он все-таки заметил кокетливые искорки. К тому же она обратилась к нему на «ты». Еще бы Федором назвала для полной радости…

– Извини. Просто я тренер, у меня это в правилах: если ученик что-то делает не так, я его поправляю и словом, и рукой.

– Да? Тогда понятно…

Она села на диван, забросив ногу на ногу. Пола халата снова соскользнула вниз, чуть ли не целиком обнажив бедро. Нина сделала вид, что ничего не заметила. От сильного волнения у Шурина перехватило дыхание. Подрагивающей рукой он откупорил бутылку с коньяком, затем взялся за шампанское, наполнил бокалы, протянул фужер Нине. Только тогда она спохватилась, набросила на ногу полу халата. Но фужер брать не стала.