Но вот беда — если в первоначальном рассказе у Иисуса действительно была причина совершить исцеление (причиной было человеческое желание избавиться от страданий), то в рассказе Иоанна у него нет никакой причины нарушать субботний закон о «несении», кроме чисто произвольной прихоти. Искусственное соединение двух сюжетов дало в итоге весьма неубедительный рассказ.

Более того, хотя познания Иоанна в фарисейском законе и превосходят познания синоптиков, совершенством эти познания не отличаются. Ибо закон о «несении» устанавливает, что никакого серьезного нарушения этого закона не произошло, если только кто-либо не перенес предмет из общественного владения в частное (или наоборот). Просто нести предмет по улице в окруженном стенами городе (каким был Иерусалим), как было в данном случае несения постели, вовсе и не было бы нарушением «закона Писания», запрещающего «несение», а нарушением лишь незначительного раввинского постановления, или «ограды вокруг закона». Чтобы фарисеи или «евреи» («иудеи», как их называет Иоанн) хотели казнить Иисуса за это мнимое и мелкое прегрешение, совершенно немыслимо.

Этот рассказ, сочиненный Иоанном «с помощью ножниц и клея», поучителен, поскольку показывает, что несколько большие познания Иоанна в фарисейском законе отнюдь не дают повода считать его надежным свидетелем событий времен Иисуса (как некоторые пытались доказать). Он всего лишь пользуется своим знанием для подтасовки рассказов синоптиков (которые сами являются конечным результатом процесса подтасовки), причем делает это, чтобы устранить из их рассказов некоторые из самых очевидных промахов. Окончательный же результат у Иоанна оказывается даже еще менее надежным, чем в версиях синоптиков. Эта конкретная история служит хорошим примером методов Иоанна, а также нелишним свидетельством того, что синоптические Евангелия были ему известны.

Другим хорошим примером служит одна из последующих глав Иоанна, также касающаяся исцеления в субботу, и снова Иоанн тщательно старается избегать утверждения, будто само исцеление было запрещено фарисейским законом. Он старается показать, будто нарушен другой субботний закон, и снова его познания, хоть и превосходят познания синоптиков, недостаточны. Эпизод, в котором Иисус будто бы нарушил субботу, взят из одного эпизода в синоптических Евангелиях, который происходил не в субботу. Методы, использованные Иоанном, в обоих случаях полностью идентичны.

Этот второй рассказ (Ин., 9) описывает исцеление слепорожденного при помощи глины, сделанной из слюны Иисуса, смешанной с пылью, собранной с земли. Рассказ этот есть и у Марка (8:23), где, однако, Иисус просто использует свою слюну, не делая глины; он также пользуется одной слюной, исцеляя глухого (Мк., 7:33). У Марка сцена эта происходит не в субботу, и никаких пререканий с фарисеями нет. Иоанн искусственно переносит эту сцену на субботу и вводит в сюжет изготовление глины, так как знает, что изготовление глины явилось бы нарушением субботнего закона. Но он пренебрегает одним важным обстоятельством (или просто не знает его), а именно тем, что всякая болезнь глаз, грозящая слепотой, рассматривалась в фарисейском законе как вопрос, требующий крайне срочного лечения, ради которого всякий субботний закон, как бы важен он ни был, может быть нарушен и должен был быть нарушен.

Эти два случая — фактически единственные приводимые Иоанном доказательства того, что целительская деятельность Иисуса была связана с нарушением субботних законов. Они показывают, что Иоанн сознавал наличие ошибок и неточностей в синоптических Евангелиях и старался залатать их на скорую руку. Его целью было сочинить сцены, которые, связывая исцеление с нарушением субботы, избегали бы ошибочного изображения фарисейского закона как запрещающего само исцеление по субботам.

Следует, разумеется, считаться с некоторой вероятностью того, что версия Иоанна о субботних исцелениях является более ранней, чем версия синоптиков. Аргументом в пользу такого вывода могло бы служить то, что Иоанн лучше знает фарисейский закон. Однако рассмотреть такую возможность стоит только ради того, чтобы тут же ее отбросить. Версии этих эпизодов у Иоанна отличаются такой разнородностью составных элементов, что это выдает их искусственную конструкцию. Эти рассказы начинаются так, словно они посвящены исцелению по субботам, но потом оказываются рассказами о чем-то совсем другом. Простейшее объяснение эволюции сюжета рассказов об исцелении по субботам у Иоанна таково:

а) Первоначально они были рассказами о столкновениях между Иисусом и саддукеями, в которых Иисус отстаивал более гуманную фарисейскую точку зрения.

б) Синоптики заменили слово «саддукеи» словом «фарисеи», абсурдным образом изобразив фарисеев придерживающимися саддукейской точки зрения.

в) Иоанн, сознавая эту абсурдность, изменил рассказ (включив элементы, не связанные первоначально с вопросом о субботе), чтобы быть в большем согласии с фарисейским законом, но этим нарушил логику обоих рассказов.

Таким образом, рассмотрение этих субботних эпизодов укрепляет наше мнение, что Иисус не был противником фарисеев, а на самом деле сам был фарисеем.

1. Фарисеи произвели в Законе немало реформ с целью сделать его более гуманным, особенно в уголовном праве. Они истолковали библейский закон «око за око, зуб за зуб» в том смысле, что он стал означать, что за вред или обиду должна была быть выплачена компенсация (эта компенсация должна была включать оплату расходов за лечение, за потерю работы, за испытанную боль и за «оскорбление», равно как и за само повреждение тела).

Что касается смертной казни, то хотя фарисеи ее и не отменили, но обставили ее применение таким количеством условий и оговорок, что оно стало практически неосуществимым. Прежде чем смертный приговор мог быть приведен в исполнение, доказательства преступления должны были быть представлены с невероятной полнотой: требовались два очевидца преступления (косвенные улики и даже признания обвиняемого не принимались) и строгие доказательства предумышленности действий. Один из судов, выносивший смертные приговоры раз в семь лет (а по некоторым сведениям, раз в семьдесят лет), был прозван «кровавым судом».

Наказание бичеванием было установлено Торой с максимумом в сорок ударов (Втор., 25:3). Это само по себе было гуманным по сравнению с современными ей кодексами. Но фарисеи затем постановили: а) что максимум должен составлять 39, а не 40 ударов; б) что человек, подвергающийся наказанию, должен пройти предварительный врачебный осмотр и не должен подвергаться большему числу ударов бича, чем способен выдержать по заявлению врача; в) что если во время наказания человек замарается калом или мочой, бичевание должно быть немедленно прервано.

Тора (Втор., 31:18) содержит закон о побиении камнями «буйного и непокорного сына». Фарисеи превратили этот закон в мертвую букву, дав столь строгое определение термину «буйный и непокорный сын», что подобный приговор никогда не мог быть исполнен (Мишна, Макот, III). Это поучительный пример того, как фарисеи проводили реформы, не оспаривая боговдохновенности Библии. Это также показывает, что пристрастие фарисеев к мелочному педантизму определений, осуждаемое Новым Заветом и всеми антифарисейскими писателями, порой могло быть проявлением гуманизма.