– Эх, попались, батя! – стоном вырвалось у него, когда спешившиеся казаки вязали его веревкой. – Говорил тебе: довольно поработали, зашабашим.

– Корысть, сынок, заела! – поник головой душегуб.

Путилин подошел к ним.

– Звери, вы, звери! И как это вы решились столько душ загубить?

Злобно и мрачно посмотрели на него разбойники – отец и сын.

– Тебя не спросили, проклятый, – вырвалось у Семена Артемьева. – А вот ты скажи, как ты разнюхать дела наши сумел? Вот это интересно послушать!

Путилин улыбнулся.

– Денежки новенькие торопитесь в ход пускать, да и убитых плохо закапываете, – ответил он.

Вздрогнули сын и отец.

– Как так плохо закапываем? А ты почему знаешь?

– В сарае видел вашу работу. Что же это вы только до половины почтальона зарыли? Не по христиански, мерзавцы, да и смрад на весь двор пускаете!

Широко раскрытыми глазами глядели преступники на Путилина. Глядели-глядели-глядели, да как бацнулись в ноги!

– Прости! Вызволи! Покаемся мы… Видит Бог, больше не будем! Все тысячи тебе отдадим! – заголосили они точно бабы.

– Теперь поздно, голубчики, спасаться: теперь надо наказанием искупать грех.

Губернатор Григорьев, к которому Путилин заехал на обратном пути, ликовал от восторга.

– Вы – истинный чародей, Иван Дмитриевич! – восклицал он.

Разбойники угодили на двадцатилетнюю каторгу.