Она ответила на его взгляд так же твердо и прямо – да, прямо. Ох, и свинья же он!..

Когда он ушел, Викторина остановилась посреди комнаты, прижав руки к груди. Она спала еще меньше его. Лежа тихо, как мышь, она без конца думала одно и то же: поверил ли он? поверил ли он? А вдруг не поверил что тогда? Она вынула деньги, за которые было куплено – или продано? их счастье, и еще раз пересчитала их. Обида на его несправедливость жгла ее. Разве ей хотелось стоять в таком виде перед мужчинами? Разве ей все это легко досталось? Да ведь она могла получить эти шестьдесят фунтов три месяца назад от того скульптора, который по ней с ума сходил, – так он по крайней мере уверял ее. Но она выдержала испытание, да, выдержала. Тони совершенно не за что на нее сердиться, даже если б он узнал все. Ведь она это сделала ради него – главным образом ради него, – чтобы он не продавал эти шары во всякую погоду! Если б не она, они так бы и сидели ни с чем, а впереди зима, и безработица, как пишут в газетах, все растет! Опять сидеть в холоде, в тумане! Брр! Ведь у нее все еще иногда побаливает грудь, а он вечно хрипит. И эта тесная комнатушка, эта кровать, такая узкая, что невозможно повернуться, не разбудив его. Почему Тони сомневается в ней? А ведь он сомневается. Она поняла это из его робкого «Вик? «. Убедит ли его мистер Монт? Тони такой хитрый. Она опустила голову. До чего все на свете несправедливо! У одних есть все, как у хорошенькой жены мистера Монта. А когда пытаешься найти выход и попытать заново счастья – вот что получается! Она тряхнула волосами. Тони должен ей поверить, должен. Если нет – она ему покажет. Она ничего не сделала стыдного. Ничего, совершенно ничего! И как будто стремясь пойти вперед и повести за собой свое счастье, она вынула старый обитый жестью сундучок и аккуратно стала складывать в него вещи.

Майкл все еще сидел над корректурой «Подделок». Кроме «чертовых куличек», у него не было никакого адреса, и послать корректору было некуда. Восток велик, а Уилфрид не подавал признаков жизни. Вспоминает ли о нем теперь Флер? Майклу казалось, что не вспоминает. А Уилфрид – ну, он, вероятно, тоже начал ее забывать. Даже страсть не может жить, не питаясь.

– К вам мистер Форсайт, сэр.

Привидение в царстве книги!

– А, попросите его зайти.

Сомс вошел, неодобрительно оглядываясь.

– Это ваш кабинет? – спросил он. – Я зашел сообщить, что купил эту картину Обри Грина. Найдется у вас, где ее повесить?

– Конечно, найдется, – сказал Майкл. – Превосходная вещь, сэр, не правда ли?

– М-мда, – проворчал Сомс, – по нашим временам не плохо. Он далеко пойдет.

– Он большой поклонник «Белой обезьяны», которую вы нам подарили.

– А-а! Я сейчас занялся китайской живописью. Если я буду и дальше покупать... – Сомс остановился.

– Да, они что-то вроде противоядия, сэр, не так ли? Помните «Земной рай»? А гуси! У них перышки можно пересчитать.

Сомс не отвечал; он, очевидно, думал: «И как это я пропустил эти вещи, когда они только что появились на рынке?» Он поднял зонтик и, словно указывая на все издательское дело, спросил:

– А как Баттерфилд с этим справляется?

– Ах да, я как раз хотел вам сообщить, сэр. Он пришел вчера и рассказал, что видел на днях Элдерсона. Он зашел предложить ему экземпляр нумерованного издания книги, которую написал мой отец. Элдерсон не сказал ни слова и купил две штуки.

– Не может быть!

– Баттерфилду показалось, что его посещение здорово смутило Элдерсона. Ведь он, наверно, знает, что я связан с этой фирмой и что я – ваш зять.

Сомс нахмурился.

– Не знаю, стоит ли дразнить спящую собаку. Ну, во всяком случае, я сейчас иду туда.

– Упомяните о книге, сэр, и посмотрите, как Элдерсон это примет. Не возьмете ли и вы один экземпляр? Вы все равно состоите в списке. Баттерфилд хотел сегодня к вам зайти. Я вас избавлю от отказа. Вот книга очень мило издана. Стоит гинею.

– «Дуэт», – прочел Сомс. – Это о чем же? Музыка?

– Не совсем. Кошачий концерт с участием призраков Гладстона и Дизраэли.

– Я мало читаю, – сказал Сомс. Он вынул бумажник. – Почему вы не берете за нее фунт? Вот вам еще шиллинг.

– Бесконечно благодарен, сэр. Я уверен, что отец будет страшно доволен, когда узнает, что вы купили книгу.

– Вот как? – Сомс чуть заметно улыбнулся. – А вы здесь работаете когда-нибудь?

– Да, пытаемся кое-что сделать.

– Сколько вы зарабатываете?

– Я лично около пятисот фунтов в год.

– И это все?

– Да, но я считаю, что больше трехсот я и не стою.

– Гм-м! Мне казалось, что вы отошли от своего увлечения социализмом?

– Кажется, да, сэр. Как-то он не вязался с моим положением.

– Да, – сказал Сомс. – Флер выглядит как будто хорошо.

– О, она молодцом. Она проделывает эти упражнения по Куэ, знаете?

Сомс прищурился.

– Это влияние матери, – проворчал он, – я в этом не разбираюсь. До свидания!

Он пошел к двери. Его спина казалась очень положительной и реальной. Он скрылся за дверью, и с ним как будто ушло чувство определенности.

Майкл взял корректуру и прочел два стихотворения. Горькие как хина! Какое волнение, какая тоска в каждом слове! Вот уж где нет ничего китайского! В конце концов люди пожилые, вроде его отца и «Старого Форсайта», правда, по-разному, но все же имеют какую-то опору. «В чем дело? подумал Майкл. – Что у нас неладно? Мы активны, умны, самоуверенны – и все же не удовлетворены. Если бы только что-нибудь нас увлекло или разозлило! Мы отрицаем религию, традицию, собственность, жалость; а что мы ставим на их место? Красоту? Ерунда! С такими-то критериями, как Уолтер Нэйзинг и кафе „Крильон„? И все же какая-то цель у нас должна быть. Творить лучшую жизнь? Что-то не похоже. Загробный мир? Наверно, мне надо заняться спиритизмом, как сказал бы «Старый Форсайт“. Но духи только и делают, что болтаются между загробным миром и нашим, вряд ли они менее взбалмошны, чем мы!“ Так куда же, куда мы идем?

«К черту, – подумал Майкл, вставая из-за стола, – попробую продиктовать объявление!» – Мисс Перрен, пожалуйста, зайдите ко мне. Объявление о новой книжке Дезерта для библиографических журналов: «Дэнби и Уинтер в скором времени выпускают стихи „Подделки“. Поэт – автор „Медяков“, имевших непревзойденный успех в текущем году». Как по-вашему, мисс Перрен, сколько издателей в нынешнем году так писало про свои книги? «В новых стихах – тот же блеск и живость, та же изумительная техника, что и в первом сборнике молодого автора».

– Блеск и живость, мистер Монт? Разве это так?

– Конечно нет. Но что сказать – все то же отчаяние и пессимизм?

– Нет, нет. Но, может быть, лучше сказать: «Та же блестящая певучесть, те же изменчивые и оригинальные настроения».