После ужина девчонок потянуло прогуляться по берегу Байкала сквозь надвигающиеся сумерки. Лерку отправили с детьми в домик, а мы втроем пошлепали по поселковой дороге в сторону скалы Шаманки – священного места буддистов и шаманов.

Но уже через несколько минут мне захотелось сбежать. Ольга с Лизой трещали, не умолкая, с того самого момента, как мы вышли из столовой. Лиза восхищалась, как вокруг все красиво, даже не оглядываясь по сторонам. Ольга говорила что-то про освобождение духа и про дух Байкала, словно забыв, что иногда молчание более красноречиво, чем слова.

Я знаю, что слово – это изначальная сила, создавшая наш мир, и меня хлебом не корми – дай поговорить. Но иногда слова сыплются подобно мусору, чье единственное назначение – заполнить пустое пространство, которое должно оставаться пустым. Какой же глухотой надо обладать, чтобы не слышать эту тишину, взывающую присоединиться к ней?!

Закатное дыхание холмов, где каждый звук вплетается в мелодию общего оркестра: и шуршание наших шагов по песчаной дорожке, и стрекот саранчи в низкой траве, и шелест невидимых байкальских волн, и обиженные крики чаек – словно разрезающие воздух… Как можно не слышать этой тишины и так небрежно вторгаться в нее своим словесным дребезжанием, которое крушит мелодию оркестра?

Может, я судила слишком строго, но толерантность всегда легче проявлять на расстоянии. Будь я на другом конце острова, а не в двух шагах от моих болтливых девиц, то терпимость и человеколюбие дались бы мне куда легче.

Лиза звонко смеялась, делясь байками из своей рабочей жизни. Она была звездой в местной телекомпании крошечного северного городка. Блондинка в розовой кофточке, с сияющими неподдельной радостью глазами – она умиляла меня почти всегда, когда не раздражала.

Темноволосая Ольга изредка бросала на меня ехидные взгляды, а ее взгляд всегда был довольно тяжел. Прозрачные глаза – как серые дымчатые агаты – на бледном лице под черными волосами придавали ей ведьминский вид. Одевалась она либо в черное, либо в вызывающее яркое. Наши разговоры почти никогда не обходились без споров, и я любила их именно за это. Я могла разговаривать с ней часами, зная, что на мир Ольга смотрит совсем из другого угла мироздания, и мы редко видим вещи одинаково.

Но сегодня мне хотелось сбежать от них обеих, как от звука электродрели за стеной.

Когда сумерки начали переплавляться в темноту, а о солнце напоминала лишь узкая золотистая полоска между фиолетовым пространством неба и темно-синими контурами гор на другом берегу, мои спутницы заторопились домой. Я тут же воспользовалась моментом и заявила, что хочу еще прогуляться. Я сбежала от них так быстро, что наверняка выдала свое облегчение.

Ночной берег Байкала дышал свежестью, волны с ленивыми всплесками обдавали берег своим непреходящим холодом. Черная гладь чуть поблескивала под небом, усыпанным крупными светляками звезд. Пахло мокрым песком, чабрецом и влажной хвоей. Я разгребала босыми ногами холодный песок, чувствуя, как мелкие камешки впиваются в кожу. Мне нравилось это ощущение: каждый легкий укол оживлял онемевшее тело, выбиравшееся из кокона одежд и условностей. На мне были только мини-шорты и футболка, стало немного холодновато, но это лишь бодрило и делало голову ясной – под стать небу. Как бы я хотела, чтобы моя голова очистилась от всех дурных и сомнительных мыслей, как вечернее небо очистилось от облаков! Где тот ветер, что разгонит тучи в моей голове?

Нет, мои девочки, я не справлюсь сама – думала я, погружая ноги в мелкую волну, тут же охватившую ступни ледяными оковами. Я не справлюсь сама, и никто из нас не справится. Все женщины благополучно отходят от последствий разводов, когда у них есть мужское плечо, на которое можно опереться. Пусть это будет временный любовник, или старый приятель, или новое увлечение. Но чтобы легко уйти, нам нужен «запасной аэродром» – мужчина, который станет опорой для падающей самооценки. Можно, конечно, поднимать свою самооценку и другим методом: писать пять с плюсом жирным фломастером на своих фото, а потом ставить их на шкаф, но… Я мало верю в эффективность подобного способа. Я могу сколько угодно писать на зеркале помадой о любви к себе, ставить свои фото на шкаф, качать пресс до состояния гробовой доски или хотя бы просто доски. Я могу даже покрасить волосы и сменить гардероб, но все это останется бесполезной тратой усилий, пока я не получу подтверждения своей привлекательности в глазах очередного мужчины. Я до почечных колик завидую тем чудным женщинам, которые верят в свою красоту. Верят и заставляют верить окружающих. Я восхищаюсь женщинами, которые надевают шляпки без зеркала.

Мне всегда хотелось понять, откуда берется это свойство – знание своей красоты? У меня его нет и никогда не было.

Ночь стала невнятной – такой, каким бывает текст, прочитанный много раз и утративший свой изначальный смысл. Память, просыпаясь, ворочалась как медведь в берлоге, ворча и скрежеща когтистыми лапами о мое сознание, – не вовремя разбуженное чудовище.

Вселенная – слышишь меня? Отправляю заказ! Мне нужен мужчина – сейчас, сию минуту, дабы я не повесилась с тоски на ближайшей лиственнице!

Этим вечером под ностальгическое шуршание холодных волн – словно кто-то в темноте встряхивает гигантские маракасы – одиночество стало таким же невыносимым, как приступ зубной боли. Гаснущее небо, по которому в фантастической феерии разметались облака, подобные гигантским ангельским крыльям, вода, разрезанная золотой сияющей полоской близ горизонта, фиолетовые контуры гор – нереальные, словно нарисованные акварелью на холсте неба, причудливые силуэты сосен, замерших в пляске на песке, – все это было создано как лучший в мире фон для того, чтобы сидеть на песке вдвоем. Обнявшись или сцепив пальцы рук.

Чувство одиночества, как и мигрень, всегда приходит некстати. Я не хотела больше быть одна и обратилась к Вселенной.

Я попросила у нее мужчину – здесь и сейчас, среди ольхонской ночи. И мужчина явился. Я шла и мечтала о неожиданной встрече с Таинственным и Романтическим незнакомцем (а кто еще кроме Таинственных и Романтических может бродить по берегу в такое время, вместо того, чтобы греться у костра под тусклые переборы гитары?), и все-таки хрипловатый мужской голос застал меня врасплох.

– Пить не хотите?

Незнакомый мужчина, материализовавшийся из ночной темноты, протягивал мне непрозрачную пластиковую бутылку.

– Что это? – спросила я.

– Обычная байкальская вода, – пожал он плечами.

Глаза из-за черных кругов вокруг них казались провалами, в глубине которых поблескивает вода. Он был длинноволос, лохмат и, как и следовало ожидать, абсолютно прозаичен – в черных джинсах и банальной кожаной куртке.

– Вы набрали ее прямо из озера? Не боитесь отравиться?

– Не бойтесь. – В углах губ едва обозначилась усмешка. – Байкал здесь чистый, вы можете пить спокойно.

Я взяла бутылку – не все ли равно? – и сделала несколько глотков. Чистая, сладковатая вода охладила горло и грудь, даже дышать стало легче.