Именно так и лежал мой путь — от одного валуна к другому. Но приземлился крайне неудачно, пусть и на правый бок. От боли перехватило дыхание, а в глазах потемнело настолько, что в первое мгновение пришел испуг: «Неужели ослеп? Но как?! Почему?!» Затем в глазах прояснилось настолько, что сквозь кусты стал виден силуэт бегущих в мою сторону перквизиторов. Карабин в руках дернулся сам, как будто вдруг начал жить собственной жизнью. И сразу же пришла такая боль, что, не выдержав, взвыл: неужели мы снова умудрились попасть друг в друга одновременно? И еще я со страхом ожидал, что спустя мгновение, мне станет настолько плохо, что безвольно уткнусь лицом в землю. Но перед этим следовало покончить со вторым. Хотя бы потому что подыхать будет не так обидно. Во второго я выстрелил дважды. Первый выстрел угодил туда, куда перквизиторам следовало бы стрелять в самую последнюю очередь — в центр груди. И все-таки пуля сделала то, что должна была сделать — откинув его назад, давая возможность для еще одного выстрела. В самый низ живота — туда, где защиты от бронежилета нет.

Больнее уже на стало. Она и без того была практически невыносимой. Где-то внизу, по склону, мелькнули еще несколько фигурок, которые явно спешили на грохот. Когда я пробегал мимо перквизитора, в которого стрелял вторым, он все еще был жив. Совсем молодой, с едва только начавшей пробиваться щетиной парень смотрел на меня затуманенными от боли глазами, прижав обе руки к развороченному пулей паху, и между его пальцами обильно сочилась темная, почти черная кровь. Рядом с ним валялся его автомат. Отличный, новейшей конструкции немецкий автомат, созданный под тот же винтовочный патрон, что и прежний мой старикашка ФН ФАЛ.

Но у меня даже мысли не возникло подхватить с земли фактически свою мечту. Сейчас, когда собственное оружие казалось настолько тяжелым, что хотелось выбросить его, и бежать налегке. Непонятно куда бежать, неизвестно сколько бежать, но лишь бы добраться до места, где можно притаиться и заняться раной. Кровь из которой стекала теперь по ноге.

— Игорь!

Остап прихрамывал, его карабин лишился дискового магазина, и теперь из него торчал обычный. И еще его одежда почему-то была полностью мокрой. Где он успел искупаться, в море?

— Держись! — подхватив под здоровую руку, Остап потащил за собой. — Главное, не упади.

Попытаюсь. Ноги подкашивались, глаза затянуло пеленой настолько, что цвета вокруг стали какими-то однотонно серыми. Остап забрал у меня ружье, но почему-то не полегчало. Хотя несколько мгновений раньше оно тянуло меня к земле с непреодолимой силой, настолько казалось тяжелым.

— Держись, Игорь, держись! Совсем немного осталось.

Куст, в который он втащил меня за собой, оказался колючим. С крупными такими колючками, куда той же акации! Шипы царапали кожу лица, кололи тело, но я лишь нагнул голову, да крепко зажмурил глаза.

— Сейчас, сейчас, — шептал он, продолжая настойчиво тянуть за собой. Пока, наконец, не сказал. — Все, мы на месте.

Это была даже не пещера. Узкая щель между двух огромных камней, где с трудом смогут поместиться два человека. Или прилечь один, у которого не получается сидеть, и его все время заваливает набок.

— Побудь здесь, — сказал он, как будто бы у меня получилось сделать что-то другое, кроме того, как оставаться там, где оставят. — Посмотрю, чтобы следов крови не осталось. Вот, держи: я ненадолго.

Остап извлек из кармана моей же разгрузки наган, затем вставил рукоять в руку, и даже помог сжать пальцы. Посмотрел на меня, покачал головой, зашуршали ветки, и он исчез.

«Ничего страшного не произойдет, если немного посплю, — думал я, прижимаясь щекой к металлу револьвера, который приятно холодил кожу. — Вряд ли мы сейчас еще куда-нибудь пойдем, какой в этом смысл? Надо ждать темноты».

Не знаю, сколько Остап отсутствовал, но пришел я в себя от боли, когда он начал перевязывать рану. На земле валялась разгрузка, а рядом с ней футболка. Которая выглядела так, как будто ее долго рвали собаки. Причем, рвали на мне, настолько та была пропитана кровью.

— Ну вот и все. Как себя чувствуешь?

Бывало и лучше. Намного лучше, чего уж там. Сейчас же себя чувствую, как… Даже сравнить не с чем.

— Пить хочешь?

Меня хватило только на то, чтобы кивнуть.

— Теперь отдохни.

— Они ушли? — было первым что я спросил при пробуждении.

— Ушли. Сколько осталось. Не уверен, что далеко, но отсюда точно. Прыткие, должен тебе сказать, парни! Едва ноги смог от них унести. И барабан свой посеял. Попытался его найти, да куда там!..

Речь шла об его дисковом магазине. Нашел, о чем жалеть! Главное, жив остался. При встрече с перквизиторами, такое происходит редко. Еще и не зацепили. В отличие от меня.

— Бронники у них знатные! — Остап едва глаза не закатывал от восхищения. — Жаль, ни одного не оставили, все забрали. Жмуриков бросили, а их с собой. Ведь замучаются их таскать!

Не замучаются: они легкие. Причем настолько, что даже на воде держат. А, учитывая, какой ценой достаются, немудрено, что забрали. Но обо всем этом я потом тебе расскажу. Когда полегче станет. Да и не бронежилеты из пластин гвайзела сейчас главное.

— В районе лодки стрельбы не слышал?

— Нет. Более того, там и лодки самой нет.

— Как нет?!

— Они ночью куда-то уплыли, — и глядя на мое изумленное лицо пояснил, — Дело к полудню идет, столько ты проспал. И правильно сделал: здоровый сон — залог здоровья!

Он улыбнулся.

Поначалу я подумал, он шутит. Что не совсем уместно в сложившейся ситуации. Затем получил объяснения.

— Игорь, ты проспал половину суток. Извини, но в водичку я кое-что подсыпал: так было лучше для нас обоих. Тебя здесь никто бы найти не смог, ну а самому мне необязательно все время находиться рядом.

За что извиняться? Обнаружь меня перквизиторы, пристрелили бы и пошли себе дальше. Если разобраться, умереть во сне, стало бы благом: заснул и не проснулся.

Или же нет. Перед тем как уйти в небытие, каждая лишняя минута жизни бесценна. С другой стороны, ну и что она даст? Успеть вспомнить о маме и любимой девушке? Пожалеть о том, что жизнь, в сущности, прожита зря? Пустить слезу? Или наоборот, презрительно посмотреть в глаза врагу и грозно выкрикнуть, что ты и с того света их достанешь? Ну бред же! Если бы проклятия могли обретать материальность, на Земле давно бы уже царили справедливость и мир. Что именно подсыпал в воду Остап? Точно не вядель — от него горчит неимоверно. То-то мне показалось, что у нее странный привкус. Ладно, отложим, сейчас куда важнее другое.

— Остап, точно лодки на месте нет?

— Точно. И никаких следов, как будто там что-то произошло. Ну и стрельбы в том районе не было. Думаю, они уплыли сразу же после наступления темноты. Да, я еще и в Нужде успел побывать. Рассказывают, пожар ни с того ни с чего начался. Есть у них подозрения, он — чьих-то рук дело, но только подозрения. А вообще, суматоха в Нужде визиторам была выгодна.