– Абсурд какой-то! – подхватила мисс Кент. Конечно, эти дамы видели, что Эми направляется к дверям гостиной, и окунули свои острые язычки в яд.

– Жила с ним до свадьбы и уверяет, что она сирота. – Леди Феба понизила голос, но не настолько, чтобы Эми не могла услышать каждое ее слово: – Слуги говорят, что их спальни расположены в разных концах огромного дома, но вы же знаете, насколько ненадежны слухи, распространяемые слугами.

– Можно было подумать, что после скандала с его матерью он не совершит ошибки и не выберет в жены неизвестно кого, – не унималась мисс Кент.

– Это точно, – поддержала ее леди Альфонсина. – Но это только доказывает, что плохое воспитание когда-нибудь выйдет наружу.

Повернувшись, Эми вернулась в гостиную. Было видно, что она собирается выпустить коготки. Но Кенли придержал ее за локоть.

– Не обращайте на них внимания. – Он слыл человеком безупречного вкуса, хотя и был известен тем, что для интимных отношений предпочитал людей одного с ним пола, а женщины существовали для него лишь в качестве друзей. – Они просто ревнуют.

– Мне все равно, ревнуют они или нет, но я не позволю им говорить неуважительно о Джермине или его матери.

– И что вы собираетесь сделать? – спросил Кенли. – Столкнуть их головами?

– Думаете, я не сумею? – Она глянула на него искоса.

Он поспешно отпустил ее руку.

Впрочем, он прав. Не стоит устраивать сцен здесь и сегодня. Зачем давать повод для новых сплетен? Лучше сосредоточиться на ужасном убийстве ее дорогого жениха… которое очень скоро произойдет.

Она направилась к выходу в сад, где в большой беседке был накрыт стол с легкими закусками. После того как Джермин примет поздравления с днем рождения, последует трагический несчастный случай – при свидетелях, – а вечером в его честь будет дан бал.

Слуга распахнул перед ней двери, и она вышла на широкие ступени парадного входа. Джермин и Эми успели доехать до дома до того, как начался шторм, который бушевал три дня, выдирая с корнем деревья, барабаня в стекла окон и с грохотом швыряя огромные волны на скалы. После шторма садовникам пришлось срочно приводить в порядок клумбы, убирать упавшие деревья и сгребать листья с дорожек. Но сегодня никаких следов бури уже не осталось, светило яркое солнце, небо было голубым и без единого облачка. Лучшего дня для празднования своего тридцатилетия маркиз Нортклиф не мог бы выбрать.

– Кенли, ты ревнуешь, потому что Нортклиф теперь для тебя недоступен, – сказал лорд Хауленд.

– Да, но я не выставляю напоказ свое горе перед его невестой. – Кенли казался шокированным, но добавил с хитрецой во взгляде: – Хотя, моя дорогая принцесса Презрение, если бы вы позволили мне дать вам совет, как одеваться, вы могли бы заставить этих ведьм упасть перед вами на колени – в метафорическом смысле.

Эми улыбнулась братьям – таким разным и все же добрым. Джермин представил их ей как своих лучших друзей и попросил их позаботиться о ней, пока он будет улаживать кое-какие дела.

– Мне все равно, как я одета и что я смогу заставить этих ведьм упасть передо мной на колени каким бы то ни было образом – метафорическим или другим, – и мне совершенно определенно наплевать, что леди Альфонсина желает взгромоздиться на милорда. Или, может быть, вы, Кенли. Ни у одного из вас не хватит духу.

Кенли прижал платок к дрожащим губам.

– Принцесса Презрение! Вы говорите ужасные вещи!

Но ей показалось, что он фыркнул.

А лорд Хауленд расхохотался в полном восторге.

– Брось, Кенли! Ты вовсе не шокирован. Тебя задело, потому что ты не ожидал такого ответа!

– Это правда. И все же я верю, что нет ничего более бесподобного, чем влюбленная женщина, причем настолько, что даже нельзя заставить ее ревновать.

Эми посмотрела на него, широко раскрыв глаза.

– Влюбленная? Что вы имеете в виду?

Оба брата захихикали, будто это была удачная острота.

Неужели она ведет себя как влюбленная женщина? Кенли громко вздохнул.

– Тем не менее мое предложение остается в силе. С вашим чувством стиля и моим умением мы сможем сделать из вас самую эффектную женщину в высшем свете.

А как ведет себя влюбленная женщина?

Эми не хотела говорить о моде.

Ей надо было знать, почему он сказал, что она влюбленная женщина. Она вовсе не была влюблена. Она просто согласилась быть с Джермином на протяжении года. Потом они решат, будут ли они венчаться в церкви… Какое значение имело то, что они должны предохраняться и что появление на свет ребенка сделало бы языческую церемонию настоящим браком. Если бы ее спросили, она бы ответила, что до сих пор не знает, что она чувствует к Джермину или… является ли он ее избранником. А еще она не знала, почему не смогла застрелить его.

Но, что было самым главным, она не поняла еще, какие чувства испытывает к ней он.

Если не считать, что он всячески старается сделать ее полноправным членом своего общества, в частности, предоставив ей спальню в противоположном крыле дома. Правда, комнаты соединялись тайным ходом, по которому Джермин приходил к ней каждую ночь, но об этом никто не знал, очевидно, даже слуги.

– У меня есть Биггерс и служанка-француженка, которую он нанял, и они оба вложили много труда в мое платье, – сказала она как можно более небрежно. – Но, Кенли, вы должны понять… я не стану носить ни колючие кружева, ни шлейф, на который я все время буду наступать, ни такое декольте, что не смогу танцевать из боязни, что я из него вывалюсь.

Лорд Хауленд снова рассмеялся с тем же восторгом. Кенли остановился и прикрыл глаза ладонью.

– Вывалиться? Мы бы не стали пользоваться такими словами в отношении вашей элегантной фигуры, миледи. Вас не убудет, если вы хотя бы раз воспользуетесь огромными ресурсами Нортклифа.

– С того дня, как мы познакомились, Нортклиф только и делает, что балует меня.

– У вас по крайней мере есть что-нибудь сногсшибательное для бала в честь дня рождения Нортклифа? – с надеждой в голосе осведомился Кенли.

– Сногсшибательнее некуда, – уверила его Эми.

– Опишите мне его, – потребовал он.

– Как вам сказать. Я думаю, оно розовое. – Она попыталась вспомнить, но в последнее время ей пришлось перемерить столько платьев. – Или голубое.

– Розовое или голубое, – почти про себя сказал Кенли задумчиво.

Он казался таким расстроенным, что она решила его немного утешить.

– Вспомнила. Оно розовое.

Умоляющим тоном он сказал:

– Вы теперь законодательница моды. Вы красивы, вы покорили сердце неуловимого лорда Нортклифа, а по слухам, вы еще и принцесса. Нортклиф даже придумал для вас забавное прозвище – принцесса Презрение. Все женщины света завидуют вам. Но такая слава мимолетна. – Кенли серьезно нахмурил брови. – Как вы рассчитываете удержать ее, если ничего не будете для этого делать?