– Да что случилось, Таш? – выкрикнула Рил. – Кому ты меня не отдашь? Что вообще происходит?

Он отодвинул ее от себя и посмотрел ей в глаза. Нет смысла скрывать.

– Рил, этот свигров камень показывает наличие княжеской крови в том, кто к нему прикасается, – с усталой обреченностью сказал он.

Она недоуменно пожала плечами.

– Ну и что? Мне не надо было его трогать? Ты из-за этого расстроился?

– Рил, у тебя самая чистая кровь из всех правителей на материке, о которых я слышал.

– Какие глупости! – с облегчением засмеялась Рил. – Это ты потому так решил, что камень вспыхнул? Да он, наверное, каждые пять минут сверкает, чем ему еще там заниматься?

– Я видел, как к нему прикасался наш нынешний князь. Он еле замерцал, а народ на площади чуть с ума не сошел от радости, что над ними будет настоящий князь, а не какой-нибудь безродный.

Рил стало страшно от его серьезности.

– Таш, ты думаешь, что я?.. Нет, этого не может быть! Ну, может моя мама согрешила с каким-нибудь правителем, мало ли...

Он покачал головой.

– Кровь правителей передается только через законный брак с благословения богини, и никак иначе.

Она с секунду непонимающе смотрела на него, потом с размаху ударила его кулаком в грудь. Потом еще и еще раз.

– Не смей смотреть на меня так! – зло выкрикнула она, не заботясь о том, что на нее обращают внимание прохожие. – Я такая же изгойка, как и ты! Такая же проклятая всеми богами подлая тварь! Я хочу такой быть, потому что это мой выбор, я хочу быть с тобой, потому что это тоже мой выбор! И не смей смотреть на меня как на княгиню, понял?!

Из глаз брызнули истерические злые слезы. Таш крепко обнял ее, покрывая поцелуями заплаканное лицо. (И Свигр с ними, с прохожими!)

«За что мне все это? – подумал он. – Я ведь так много грешил в своей жизни! Я убил столько народа, что гореть мне в аду на веки вечные, а вместо этого боги дарят мне любовь и посылают счастье. Вот только как сберечь все это, не говорят».

– Прости меня, Рил, – прошептал он ей в ухо. – Прости, что испортил тебе жизнь... И прости, что все равно не могу от тебя отказаться, хоть и должен.

– И не надо! – сквозь слезы сказала она. – Ты не сделал ничего, с чем я не была бы согласна!

Князь Богер, вернувшись с утренней прогулки, заперся у себя в покоях. Он никого не хотел видеть, и слуги проходили мимо его дверей на цыпочках, осторожно, словно опасаясь разбудить спящего. Хотя, разумеется, молодой князь не спал.

Полностью одетый, в сапогах, он неподвижно лежал на широченной княжеской кровати, покрытой алым шелковым покрывалом.

Перед глазами у него, как живое, стояло удивленное лицо юной рабыни.

Это было похоже на наваждение. Он закрывал и открывал глаза, но на нежное, чуть тронутое загаром, светлое лицо с зелеными глазами это не производило никакого впечатления. Он все равно видел его, и это причиняло ему почти физическую боль.

Конечно, эта боль не сравниться с той, что ему довелось пережить, когда он увидел, что на тонкой талии его любви, перетянутой затейливым пояском, по-хозяйски лежала лапа этого нелюдя. Тогда ему хотелось убить и его, и ее, а потом умереть самому, но сейчас хотелось только тихо выть от тоски, от несбывшихся надежд и от невыносимого, никогда не заканчивающегося одиночества.

Он думал, что знает, что такое боль, до тех пор, пока к нему не пришли с докладом следившие за его любовью вандейцы и не рассказали о том, что произошло в храме.

Вот тут ему стало по-настоящему плохо.

С каменным лицом выслушав доклад, он еле дождался, когда они уберутся из его комнат, потому что продолжать сдерживаться дальше было выше его сил. Они ушли, и он заметался по комнате, как дикий зверь, запертый в слишком тесную для него клетку. Боль занавесила глаза черным туманом. Почти ослепший, он наткнулся на тяжелое дубовое кресло, вмиг разъярившись, схватил неподъемный и неуклюжий предмет и со всего размаха швырнул его в стену. Кресло рассыпалось на куски, но легче не стало. Еле сдерживаясь, чтобы не закричать, князь начал колотить кулаками резные стенные панели, сбивая в кровь пальцы. Как ни странно, это помогло. Боль отрезвила его, и он немного пришел в себя. Вызвав звонком слугу, уже смог сдержаться и приказал почти спокойно:

– Виторна ко мне. Немедленно! И Будиана тоже.

Не прошло и нескольких минут, как явились оба. Будиан, не тратя слов на вопросы, сразу занялся его руками, а Виторн, самый преданный пес и доверенное лицо князя, вытянулся в струну, ожидая приказаний.

– Навести Зойта и Багина! – бросил ему Богер. – Скажи, что я желаю сегодня же пообщаться с Баданом, иначе... Ступай!

Тот развернулся и исчез за дверью.

– Мне кажется, что для вас, ваше высочество, было бы разумным принять что-нибудь успокаивающее, – заметил Будиан, заканчивая перевязку. – По крайней мере, как ваш врач, я вам настоятельно это рекомендую.

– Ты думаешь, жрец, что от всего на свете есть лекарства? – со злой иронией усмехнулся князь.

– Мой опыт позволяет мне думать таким образом.

– Значит, у тебя найдется лекарство от глупости?

– Лекарством от этого недуга обычно является добрый совет.

– Следование чужим советам есть первый признак идиотизма, Будиан! – вдруг выйдя из себя, резко ответил Богер. – Если бы я побольше слушал самого себя, а не всяких там... то давно бы уже решил все свои проблемы! А сейчас будь прокляты все эти советы и советчики вместе взятые, так же как и мое свигрово терпение!

Вернувшись в поместье, Таш отправил Рил переодеваться (храм храмом, а тренировку никто не отменял!), а сам заглянул к Самконгу. Тот, обложившись со всех сторон футлярами, как раз разглядывал Ташевы приобретения.

– Друг мой! – сказал глава Олгенского ночного братства вместо приветствия. – Неужели у тебя, после стольких лет темноты и невежества, наконец-то появился вкус к драгоценностям? Неужели общение с прекрасным, то есть с Рил, повлияло на тебя столь благотворным образом? Хотя ты в курсе, сколько денег выкинул сегодня на свою прелестницу? Она, конечно, того стоит, но...

– Она не прелестница, – хмуро оборвал его Таш. Только шуток ему сейчас не хватало. – Она... в общем, мы сегодня с ней вляпались по самые...

– Рассказывай! – велел вмиг посерьезневший Самконг.

Таш рассказал. Повисло долгое молчание.

– Уезжать вам надо отсюда, Таш. И поскорее. Для него жена с такой кровью – это подарок небес, он не даст вам спокойной жизни.

– Сам знаю, – буркнул Таш. – Вот как только эту суку рыжую выведу на чистую воду, так сразу и отчалим.

– Ты уверен, что это он?

– Почти. Но, если мы уедем, он затаится, и кто знает, чего еще от него ждать?