Сколько еще открытий пошло прахом, потому что мы не желаем делиться секретами?!

– Папа?

От Натху пахнуло тревогой. Те миллисекунды, что ушли у Гюнтера на ворох мыслей, галлюцинаторный комплекс превратил в добрую минуту, если не больше.

– Все в порядке, малыш. – Язык не поворачивался звать малышом косматого исполина. – Твои друзья обжоры. Они готовы кушать с утра до ночи. Я не могу все время играть для них.

– Ты им нравишься, папа. Ты живой ням-ням.

Схватив булаву, Натху погрозил криптидам. Из глотки питекантропа исторгся громовой рык. С очевидной неохотой спруты вернулись к сбору земляники: казалось, детям после конфет выставили на стол кашу. Тем не менее ослушаться вожака никто не посмел.

– Вы действительно его отец. Теперь я вижу.

Темнокожий аскет сменил позу. На коленях у него лежал трезубец: черный, под цвет волос. С таким изображают чертей в детских мультиках. Самое то, согласился Гюнтер. Для убийцы-брамайна, явившегося за Натху, лучше не придумаешь.

– Гюнтер Сандерсон, надо полагать?

– Да, я отец Натху. А вы кто такой?!

Слова блестели как сталь. Слова затачивались под бритву. Гюнтер ничего не мог с этим поделать: один взгляд на аскета – и сердце вскипало от ненависти.

Брамайн остался бесстрастен, но Гюнтера было не обмануть. От аскета тянуло кислятиной сомнений. «Ответить? – колебался аскет. – Нет? Если ответить, то что именно?!» Ненависть сменилась яростью. Коридоры, сказал себе Гюнтер. Коридоры бункера, Линда Рюйсдал, бой с террористами. Запреты, напомнил Гюнтер-медик. Запреты, взорвался Гюнтер-невротик. Запреты, да? Ограничения?! Там я не церемонился и здесь не стану!

Вернулась раковина. Гюнтер не стал подносить ее к губам – примостил на коленях, копируя аскета с его трезубцем, легонько погладил пальцами, будто ласкал кошку. Раковина откликнулась довольным урчанием. Миг – и урчание перешло в рокот морского прибоя.

– Так кто же вы?

– Марут, – ответил брамайн. – Зовите меня Марутом.

Прибой надвинулся, вырвался из раковины. Захлестнул брамайна, подхватил скрытое за каменной грядой слов, вынес на берег, к Гюнтеру.

– Ложь!

– Откуда вы знаете?

– Марутами были ваши дружки-террористы! А вы…

Он намеренно не закончил фразу, отслеживая реакцию брамайна. Нырять на глубину, не имея опыта работы в большом теле, Гюнтер опасался. Пусть то, что нужно, само всплывет на поверхность. Раковина продолжала рокотать. Губы аскета остались плотно сомкнутыми, но провокация удалась. Брамайн барахтался в прибое, нити ловчих водорослей зацепились за рефлекторный эмоотклик – не такой уж ты и бесстрастный, приятель! – эмоции потянули за собой ассоциативные цепочки воспоминаний. Над брамайном возник дрожащий мыльный пузырь, похожий на скверно отрегулированную голосферу.

…Бункер гостеприимно раскрывает ворота, принимая в себя семерку марутов, божественных воинов, обликом подобных субедару Марвари. Сам субедар уже внутри: расширив дыру в заборе, он проник за периметр и добрался до угла здания…

Образы, вызванные к жизни словами Гюнтера, роились, цеплялись шестеренками, превращались в замысловатый механизм.

– …Со всем уважением и припаданием к вашим лотосным стопам, гуру-махараджа…

– Пожалуйста, не называйте меня так. Вы не мой ученик, между нами нет отношений наставника и последователя.

– Да? – Субедар-майор Марвари изумлен. – А по-моему, есть! Кто тут собрался учить нас воевать, если не вы, гуру-махараджа?..

Глубже, дальше, назад по временной оси:

– …Не называйте меня так, генерал.

– Как мне называть вас?

– Вьяса-джи. Этого будет достаточно…

Имя оказалось ключом. Вьяса-джи? Ключ открыл потайной ящик секретера, перед глазами возникли строки документа: личного дела?

– Вьяса Горакша-натх. – Гюнтер читал как по-написанному. – Гражданин Чайтры. Йогин ордена натхов, член Совета духовных лидеров. Входил в состав специального отряда под командованием субедар-майора Марвари. Я ничего не упустил?

Лицо аскета исказила гримаса гнева. Чувственный отклик, пойманный Гюнтером, не оставил сомнений: кавалер Сандерсон попал в яблочко.

Пальцы брамайна сжались на древке трезубца. Три острия вспыхнули опасным свечением. Шипя в унисон с коброй на поясе, змейки синих молний потянулись к молодому человеку. Гюнтер поднес к губам раковину, готовясь обрушить на врага шторм паники. Это для криптидов паника – пища. Справишься ли с ней ты, террорист?!

Змеи погасли. Брамайн ослабил хватку, лицо его разгладилось.

– Никогда так больше не делайте, – попросил аскет.

И добавил:

– Пожалуйста.

– Папа! Тебе помочь?

Натху мрачно поигрывал булавой.

От Гюнтера не укрылось изменение эмоционального фона аскета. Стоило мальчику предложить отцу помощь, как брамайн вздрогнул. Страх, подумал Гюнтер-невротик. Нет, не страх, опроверг Гюнтер-медик. Обида, ревность. Зависть высокой пробы. Эй, террорист, ты что, ревнуешь Натху ко мне? Сам метил в отцы?! В наставники?!

– Не надо, Натху. Если что, я позову.

– Хорошо. Я рядом, зови.

– Если хотите о чем-то спросить, – вмешался аскет, пытаясь сгладить ситуацию, – просто спросите. Тот, кто избегает насилия, достигнет лотосовых озер, прозрачных и спокойных. Тот, кто несет мир, наслаждается жизнью на небесах.

– Тот, кто прибегает к террору, – съязвил Гюнтер, – тоже наслаждается жизнью на небесах. Тот, кто крадет чужих детей, достигнет дна лотосовых озер и больше не всплывет.

– Спрашивайте, – повторил аскет, не вступая в конфликт.

– И вы ответите? Учтите, ложь я чую за километр.

– Рад за вас, шри Сандерсон. Полезное качество.

– Начнем с главного. – Гюнтер отложил раковину в сторону. – Как вы попали сюда? Как вышли в большое тело?

Аскет пожал плечами:

– Не знаю. Не помню.

– Ложь!

– Не могу вспомнить, хотя и пытался.

– Ложь!

– Прислушайтесь ко мне, я разрешаю. Вы поймете, что это правда.

– Ложь!!!

Правда, сказал Гюнтер-медик Гюнтеру-невротику. Кончай орать, болван.

– Зайдем с другого бока, – предложил аскет. – Как сюда попали вы? Я имею в виду большое тело?

– Не знаю, – ответил кавалер Сандерсон раньше, чем принял решение не отвечать на вопросы этого мерзавца. – Не помню.

III

– Боюсь, шри Сандерсон, вы мне лжете.