— Да, врач посоветовал не трясти вас, — пояснил Дружников. — Ну, если вы в порядке, давайте продолжать. Есть неясные места.

— Например?

— Например, вы говорите, что вас втянул Маслов, так?

— Он сам об этом сказал мне несколько часов назад.

— Но ведь вы-то сами на публикацию не обратили внимания, так?.

Корсаков согласился.

— Значит, втянул Горошников? Но он-то и вовсе мелкая сошка, ему такие игры не по зубам. Он вас попросил, вы позвонили Маслову, он привел к журналистке, а потом к Гридасу, так?

— Да, так.

— Все равно не понимаю. Как вы сумели так быстро оказаться в Казани?

— Я не рассказал об Азизове.

— Азизове?

Дружников резко повернулся к Корсакову.

— Ну-ка, подробнее!

После этого он заволновался, стал куда-то звонить, отдавать какие-то распоряжения. Потом и вовсе велел остановиться и вышел из машины.

Вернулся Феликс спокойный, вместе с врачом, который сделал еще один укол Корсакову.

Когда машина тронулась, Дружников сказал:

— Все в порядке, не волнуйтесь, Игорь.

— Да я и не волновался, — возразил тот.

— Ну, и славно. А теперь поспите, да и я вздремну, — подвел черту Дружников.

Закончив совещание, он велел секретарю проветрить кабинет: «накурили, хоть топор вешай». Шутливо настро-жившись, попросил напомнить, что надо бы позвонить в Наркомат здравоохранения и сообщить о «безответственном отношении к своему здоровью некоторых ответственных товарищей».

Так, улыбаясь в усы, и ушел в свои апартаменты. Оставалось десять минут до важного разговора, и надо было еще раз продумать все возможные повороты и, конечно, последствия.

К этому разговору он готовился долго. Необходимость его назрела давно, а вот возможность появилась недавно, и упускать ее нельзя. Верные люди сообщили, что вопрос решен и на днях будет наконец-то введено звание «генеральный комиссар государственной безопасности», которое присвоят именно ему: народному комиссару внутренних дел, члену Центрального комитета Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) товарищу Ягоде Генриху Григорьевичу. Раз вопрос о присвоении звания решен, значит, выигран очередной бой, придающий силы. Ну, а когда же вершить самые важные дела, как не в такие моменты!

Разговор в самом деле предстоял нешуточный, и последствия его, откровенно говоря, могли быть самыми разными даже для главы всесильного НКВД. Потому что собеседник — человек, не менее серьезный и заслуженный, большевик с дореволюционным стажем, стоявший в рядах зачинателей Великого Октября, один из создателей грозной ВЧК: товарищ Бокий Глеб Иванович. А с ним шутки плохи, это всем известно. Некоторым даже — на своей шкуре!

Бокий явился минута в минуту, подчеркнуто уважительно вошел, пожал протянутую руку, сел в кресло, указанное хозяином кабинета, и все это — молча. Ждал, пока Ягода обойдет стол, займет свое место.

Оба наконец ощутили всю надежность кресел под собой. Пора начинать партию!

— Как дела, Глеб Иванович? — начал Ягода.

Он мог приступить к разговору с любой фразы. Это было совсем неважно. Важно, как ответит Бокий. Надо понять, что у того на уме.

План, который Ягода вынашивал давным-давно, уже вступил в стадию развития. Первые шаги недавно сделаны, и люди, тщательно отобранные, поставлены на свои места. Все они считают себя незаменимыми и самостоятельными творцами, но на самом деле, подобно шахматным фигурам, расставлены на доске Жизни твердой рукой главного игрока, подлинного Властителя.

Игра рискованная, игра, которая может стоить жизни не только пешкам или более важным фигурам. Она может стоить жизни даже ему самому, Генриху Ягоде. Но именно в таких схватках и выбирает Судьба своих любимцев, награждая их всем, что есть в мире! Так не все ли равно, каковы ставки? Жизнь за Жизнь!

Ягода сумел выстроить игру так, что никто и не догадывался о сути происходящего. Даже «ладьи» и «лошади» ничего не знали, четко следуя предписаниям. Ягода боялся только одного человека — своего нынешнего собеседника.

Работа Бокия всегда была окружена флером таинственности, и никто с этим ничего не мог поделать. Слышали, что он получил какое-то задание лично от Ленина. Знали, что продолжал его выполнять, но в чем суть, никто не ведал. Время от времени Бокий записывался на прием к Сталину, а о чем они говорили — тоже тайна. Не любопытничать же у Вождя Народов! А у Бокия спрашивать — еще опаснее, между прочим. Если можно было бы хоть как-то миновать соперника, обойти, проскользнуть мимо, Ягода так бы и поступил, но это невозможно.

И сейчас перед Ягодой стояли две задачи, от решения которых зависело все. Прежде всего, надо было обезопа-сить себя. Никому и в голову не должно прийти подозрение, что спецотряды, тренирующиеся в лагерях Подмосковья и Вологодчины, могут готовиться к чему-то иному, кроме завоеваний Великого Октября!

Специально отобранные по всему Советскому Союзу молодые парни прошли тщательную проверку, и не одну. Занимались с ними лучшие специалисты своего дела, не делавшие никаких поблажек. Должны быть отобраны только самые-самые: в физическом отношении, в стрельбе, в боевом единоборстве, в решении неожиданных и нестандартных задач — в том, что позволяет человеку сохранить свою жизнь. Сохранить для того, чтобы выполнить задачу! После этого у бойца оставалось одно, но прекрасное право: погибнуть в бою, с почетом.

Никому не должно прийти в голову, чем будут заниматься эти люди. Все для того готово, но есть и неизбежный риск. Вот его-то товарищ Ягода и боится. Боится так, что иногда уснуть не может. А наибольшая опасность исходит как раз от Глеба Бокия. (Народный комиссар внутренних дел никак не мог забыть одну щекотливую историю, еще раз связавшую их имена.)

Время от времени даже таким железным людям, как глава НКВД, надо отдохнуть. Вот он и отдыхал с товарищами. Ну, присутствовали там и женщины, конечно. Иначе какой же отдых? И так хорошо все расслабились, что пришлось дать шифрованную радиограмму «Пришлите еще ящик водки». Забыл товарищ Ягода, что расшифровкой занимается Специальный отдел товарища Бокия.

Бокий же сразу сообразил, кто такую телеграмму отправил, и передал ее сукин сын по инстанции. Вот и отправилось спецподразделение на задержание наглеца, требующего водку ящиками. Скандал замять еле удалось, но память-то людскую не угомонишь.

С насмешками как-нибудь обойдется, а вот бдительность Бокия и его людей может повредить великому делу. Не дай бог, получит он еще какую-либо неуместную информацию!

Вот и пришлось идти на этот разговор. Впрочем, подготовился нарком хорошо, продумал все варианты. Значит — в бой!

Бокий на простой дежурный вопрос ответил не сразу. Он глубокомысленно наклонил голову вперед, прикрыл глаза, замер, будто вспоминая все, от чего может зависеть ответ начальнику. Думал долго. Так долго, что Ягода начал злиться, поймал себя на этой злости и усмирил ее: не сейчас!